Джессика Гудман - Они хотят быть как мы [litres]

Шай обладала блестящим умом, это очевидно. Она ходила в отличницах еще со средних классов, и домашние задания, которые занимали у меня несколько дней, она щелкала всего за несколько часов. Английский язык и литература были ее любимыми предметами. Она часто сбегала из читального зала, чтобы попасть на консультацию в приемные часы мистера Бомонта, хотя и называла его для краткости «Бо». Он давал ей дополнительные задания по Шекспиру, чтобы подготовить к экзамену SAT, как она говорила. Она выходила из его класса с потрепанными, зачитанными экземплярами «Бури» и «Короля Лира», и на ее губах играла легкая загадочная улыбка.

После особенно изнурительного испытания, когда в ноябре нам пришлось стоять в океане в одних бикини, целый час распевая «Давай начнем» Марвина Гэя, я спросила Шай, почему она хочет быть Игроком, зачем ей преодолевать все эти трудности, если она не собирается пожинать плоды. Она завернулась в махровое полотенце и посмотрела на меня с озадаченным выражением лица.

– Это самое веселое, что у нас когда-либо будет, – вымолвила она дрожащими синеватыми губами.

Она умерла, имея идеальный средний балл.

Шайле была прямая дорога в Гарвард. Можно сказать, на роду написано. Миссис и мистер Арнольд познакомились именно там, в Гарвардском дворе. Я слышала эту историю только однажды, от самой миссис Арнольд, после того как она выпила несколько мартини на четырнадцатый день рождения Шайлы.

Мама Шайлы, ранее известная как Эмили Араског, милая девушка, переехала в Кембридж, чтобы учиться в Гарварде, из Верхнего Ист-Сайда Манхэттена, где она проживала с рождения в пентхаусе с видом на Центральный парк. Она выросла в престижном особняке, и лифтер в белых перчатках и элегантной серой униформе расшаркивался перед ней, снимая кепку, когда она входила в богато украшенные двери.

« Старые деньги , – шепнула мама моему отцу, когда познакомилась с миссис Арнольд. – Белая кость» . И это правда. Родословная Араскогов восходит к Колоколу Свободы [39], как сказала миссис Арнольд.

Однажды Эмили сидела на скамейке в утопающем в зелени гарвардском дворе, когда удар футбольным мячом пришелся ей прямо в лицо и повалил на землю. В ужасе она подняла глаза и увидела склонившегося над ней светловолосого парня в малиновой толстовке.

– Джил Арнольд, – представился он после долгих и пылких извинений.

Он пригласил Эмили выпить, потом поужинать, а все остальное – уже история. Они поженились через неделю после окончания университета, и «Крокодилы», старейшая гарвардская а капелла группа, выступала на свадебном банкете. Всего за несколько лет Джил выстроил многомиллиардный хедж-фонд на Манхэттене, и Арнольды решили пустить корни в родных краях Джила, на Золотом берегу.

Эмили не решалась покинуть Манхэттен и близких друзей их семьи, Салливанов, чья дочь Кара начинала ползать вместе с малышкой Шайлой. Но другой друг детства Джила, Уинслоу Кэллоуэй, как раз только что вернулся домой и захватил участок на пляже. Разве это не здорово – присоединиться к ним и жить на берегу океана, в таком раздолье? Тот факт, что их дети могли бы пойти в лучшую частную школу на Восточном побережье, которая находится всего в нескольких милях от их дома, перевесил все сомнения Эмили, и она согласилась на переезд.

Так что Шайле внушали «малиновую гордость» [40]с того самого момента, как она вышла из утробы Эмили Арнольд, урожденной Араског. Малышке, завернутой в рубиново-красное одеяльце, объяснили, что ей суждено пойти по стопам родителей.

Спустя сутки после того, как грянула новость о Грэме, я валяюсь в постели с телефоном в руках. Прокручиваю сообщения, среди которых мелькают и adios [41]послание от Адама, и пожелание « спокойной ночи, детка» от Генри, пока не нахожу незнакомый номер, с которого мне писала Рейчел.

Интересно, думает ли она обо мне так же часто, как я думаю о ней? Она наверняка знает, что мы увидим статью в «Газетт», но известно ли ей, что никто не хочет снова ввязываться в это дело?

Я набираю на клавиатуре все, что хочу сказать, и смотрю на буквы, пляшущие на экране. Я мысленно представляю себе Шайлу в утро посвящения – она потягивает кофе из кружки, смеется, и нервная энергия струится по ее конечностям. Я так ясно вижу ее, когда закрываю глаза. Ее сияющее лицо и длинные густые ресницы словно поддразнивают меня, проверяя, хватит ли мне смелости предать ее, ответив Рейчел. Но я вижу и Игроков, и всех нас, пообещавших еще вчера, что мы не станем вмешиваться. Я слышу успокаивающий голос Адама. «Рейчел чокнутая», – сказал он тогда у Дианы.