Мария Жукова-Гладкова - Ставка на стюардессу [litres]

– Но ребенок, который рос у нее на глазах шесть лет…

– Доша не была ее внучкой, и мы не знаем, любила она ее или не любила. Она, скорее, работала как няня – судя по тому, что я видела и слышала. Дошей занималась Галина – в свободное от работы время. Но, опять же, мы не знаем, какие у Галины были планы на Дошу. Если бы, например, мой сын по каким-то причинам больше не смог помогать Галине материально…

Меня передернуло. Потом я задумалась: мне повезло или не повезло, что я оказалась у бабы Тани? По крайней мере, она моя родственница, пусть и дальняя. Бабушка Людмилы, биологической матери Доши, и бабушка моей родной матери были родными сестрами. Мать бабы Тани была их двоюродной сестрой. Но общей крови с Галиной и Софьей Леонидовной у меня нет. И с Андреем и его матерью нет. Я вообще никогда не знала, кто мой отец, да и моя родная мама, похоже, тоже не знала или не помнила. Но у нее не спросишь.

Я знала, что мою родную мать, сестру и маленького брата похоронили вместе в моем родном городе – за счет государства. Андрей подхоронил Дошу к ее биологической матери Людмиле. Галину хоронили ее подчиненные. Ее мать Софья Леонидовна тогда находилась в реанимации.

Акции завода Софья Леонидовна продала. И зачем они ей? Она осталась жить все в той же квартире, в которой я провела один день. Эта квартира в хорошем доме и хорошем районе получилась после того, как Галина продала квартиру Людмилы, завещанную ей еще года за два до смерти Людмилы (интересно, почему?), и их с матерью квартиру. Обе были в не самом лучшем состоянии и в совсем не лучших домах. Квартира моей родной матери (то, что от нее осталось) отошла государству. Она не была приватизирована. Мои интересы никто не учитывал. Меня же отдали бабе Тане. А на любую квартиру всегда найдется хозяин. Пусть и в нашем маленьком городке, пусть и после пожара. В России всегда и везде есть люди, которым нужна жилплощадь.

Я была зарегистрирована в деревне у бабы Тани. Когда мне восстанавливали свидетельство о рождении, я попросила записать меня Авдотьей, отчество мне дали Андреевна, а фамилия осталась какая у мамы и какая была у Людмилы – Салтыкова.

Баба Таня сказала, что в нашем роду нескольких женщин звали Авдотьями. Только меня звали Дашей, а не Дошей. Я сама так хотела. Баба Таня тоже была Салтыкова.

И еще баба Таня сказала, что раз я Салтыкова, то имя Дарья мне совсем не подходит. «Как твоя мать могла назвать дочь Дарьей?!» Тогда я этого возмущения не поняла. Поняла позже, когда узнала про Дарью Николаевну Салтыкову, печально известную Салтычиху, хотя она по рождению была Иванова, а Салтыковой стала по мужу. И наша ветвь к этой психически ненормальной женщине, замучившей много невинных людей, не имеет никакого отношения. Но лучше все равно не вызывать у людей таких ассоциаций. Лучше быть Авдотьей Андреевной!

– Про моего старшего брата так ничего и неизвестно?

Мать Андрея покачала головой. На пожаре он не погиб. Но куда мог деться? Да вполне мог подсесть в кабину к какому-нибудь дальнобойщику, которые посещали мою мать, и сейчас живет где-нибудь в Сибири. Или… все могло закончиться печально. Я очень надеялась, что мой брат жив и попал в хорошую семью.

До революции 1917 года

Следующий воспитанник оказался из семьи Салтыковых – но не от вдовца, у которого работала подруга Аполлинарии Антоновны Анна. Аполлинария Антоновна продолжала регулярно встречаться со своей подругой по Смольному институту. Про графа Разуваева Анна больше ничего не говорила, в газетах про него и семью Разуваевых ничего больше не писали. Аполлинария Антоновна понятия не имела, что случилось с законными дочерьми графа. Но что-то он явно оставил Анне. Подруга регулярно передавала Аполлинарии деньги на сына. Суммы были небольшие, но тем не менее. Или они были из тех денег, которые ей платил вдовец Салтыков? Отношения с новым нанимателем у Анны явно сложились доверительные. Или… Аполлинария Антоновна не решалась спрашивать. Она была очень деликатной женщиной. Но, самое главное, она была безумно благодарна Анне за ребенка, за то счастье, которое Петенька принес в их семью.

И еще была девочка – дочь банкира Синеглазова и балерины. Как можно было отказаться от такого ангелочка? Ведь у балерины не было веской причины, как у Анны! Анна-то боялась за жизнь ребенка.

На этот раз помощь требовалась то ли двоюродной, то ли троюродной сестре последнего нанимателя Анны, в девичестве Салтыковой. Она тоже вдовствовала, как и брат, от умершего мужа имела троих детей. Ей был не нужен четвертый и, главное, незаконнорожденный ребенок, происхождение которого потребовалось бы объяснять обществу. Вдова была богатой и была готова оплачивать его содержание в приличной семье. Аполлинарии Антоновне не сказали имени отца ребенка. Может, это был конюх или лакей, с которым вдовушка удовлетворяла соответствующие потребности? Да вроде и муж у нее был человеком весьма преклонного возраста. Может, и остальные дети не от него? Но пока он был жив, их появление на свет вполне можно было объяснить, приличия соблюдались, но теперь… Зачем вдовушке лишние проблемы?