Валерий Пушной - Убивают не камни

— Отвечай конкретно! — потребовал Крыса.

— Он опер!

— Ну и что?

Людмила поежилась и начала рассказывать более подробно:

— Не так давно у девочек и у меня выпытывал, искал какую-то девку. Фотки показывал. Разные. Еще допытывался, не слышала ли я про какую-то крысу? — Людмила внимательно посмотрела на Крысу. — Твою фотку тоже показывал! — Она тотчас, как только села в машину, вспомнила, что видела это крысиное лицо на снимке оперов и сообразила, что сейчас наблюдает перед собой настоящего Крысу, была не глупа, научена жизнью. Но не подала вида. Завуалировала его кличку. Дала понять, что как бы догадалась, кто он, но, вместе с тем, как бы ничего не поняла и по-прежнему остается в неведении. Осторожность никогда не повредит.

Между тем, Крыса сразу раскусил эту хитрость, отмел ее маневр и спросил напрямую:

— Что хотел узнать про меня?

Людмила пожала плечами, профессионально отбросила подол платья и показала Крысе свои ноги до самых бедер:

— А что с меня можно взять? Вот только это! — показала на голые ноги. Помолчала, как будто напрягала мозги, чтобы вспомнить. — Так по мелочи спрашивал. Не попадался ли ты где-нибудь мне на глаза? Если попадался, то где? Не был ли моим клиентом? Не слышала ли о тебе от других девочек, или еще от кого случайно? — ее голос постепенно становился все более скучным, она была разочарована тем, что Крыса не обратил внимания на ее длинные ноги, не погладил их, не выразил на лице никакого восторга, даже толком не посмотрел на них. Неужели она теряет форму? В ее профессии это недопустимо, пиши пропало. Всякий мужик должен быть потенциальным клиентом, а если клиент воротит морду, пусть даже крысиную, значит, перестает срабатывать главный компонент профессии — возбуждающая привлекательность женского тела. От этого становилось грустно. Она ведь еще молода и очень много умеет и может. Или он болван стоеросовый, деревяшка дубовая, бревно неотесанное, или жуткая крыса в человечьем обличье. Но в любом случае, ухо надо держать востро, чтобы не оступиться ненароком. Иначе загремишь под фанфары. Спасибо Лариске, сучке поганой, настроила ей клиента, змея подколодная! Убраться бы живой и здоровой отсюда по-тихому. И ни разу больше в этом кафе не появляться. Людмила, поглядывая с опаской, аккуратно продолжила. — Что я могла ему ответить? Ничего не знаю, ничего не слышала, никого не видела. Но ведь это так и на самом деле. У меня профессия такая — ничего не запоминать. Чем короче память, тем длиннее жизнь. А в жизни еще столько интересного. Не хочется сыграть в ящик. Пожить хочется.

— Соображаешь! — Крыса не то усмехнулся, не то просто прищурился.

Людмила фыркнула, как будто обиделась, и поправила его: — Не соображаю. Просто я от природы родилась дурой!

Он смотрел на Людмилу, раздумывая, как поступить с нею? Не такая она дура, как представляется. Она для него опасна. В любой момент развязать язык может. Спросил:

— Работаешь по ночам?

— В любое время суток, — развела колени Людмила.

— Тогда поедем со мной! — тоном, которому трудно было перечить, сказал Крыса.

Она испугалась этого тона, он напряг ее, показался угрожающим:

— Я работаю с напарницей. Она в кафе, — пролепетала. — Пойду позову! — потянулась к ручке двери.

— Сиди! — голос Крысы заставил ее замереть.

Она, как собака от окрика приседает и прижимает уши, тоже сжалась и слабо попросила:

— Ну, перекусить хотя бы! Я же с утра ничего толком не жевала!

Крыса взял в руку телефон, не спуская глаз с Людмилы:

— Я накормлю! — и позвонил директрисе. — Мне она понравилась, забираю ее с собой. Там где-то ее напарница, приведи!

Людмила ощутила, как внутри все оборвалось, что из этой машины она может уже никогда живой не выйти. Хотела закричать, завыть, что ни в чем не виновата. Но знала, что виновата, ибо развязала язык и проболталась Лариске про опера. Промолчала бы, ничего бы этого не было.

В глазах Крысы она уловила приговор себе. Выходит, не в то время и не в том месте оказалась сейчас.

Черт ее дернул завернуть сегодня в это кафе в тот момент, когда тут был мент! Но откуда она могла знать об этом? И черт дернул этого мента оказаться в кафе, когда она заглянула сюда пообедать! Убралась бы сразу, как увидела его, и все поросло бы полынью, но ей, видите ли, захотелось откушать куриного филе. Вот и откушала. Поперек горла теперь оно встало у нее. Если удастся вырваться, никогда больше не возьмет в рот куриное филе.

Напарницу жалко. Молодая дурочка, пропадет ни за что. Ведь припрется сейчас как миленькая. А еще стольких мужиков могла бы перепробовать. Ей пока что в удовольствие. Учила, дурочку, своим премудростям, недоучила. Да и к чему была нужна вся эта учеба, если пропадут они сейчас вместе ни за понюх табака, и никто не найдет и не вспомнит, какие две красотки жили-были.