Виктор Лыков - Мгновения, мгновения...

И рванулся на второй этаж. Поразила щемящая тишина. Люди — как манекены, не двигались. Глянул на стеклянный аквариум кассы. Анна Кострикова сидела как-то неестественно, откинувшись назад, бледная как полотно. Рядом стоял мужчина в темных очках. Левой рукой он шарил в кассе, в правой — сжимал пистолет.

Барсков машинально достал оружие. Первая мысль — стрелять. И уже было прицелился. Грабитель изменил положение — прицел пришелся на кассира. Палец на спусковом крючке расслабился. Метнуться в сторону и попробовать со стороны? Но тогда под огонь попадут покупатели. Выход один — идти напрямую. До кассы метров десять. Это много. Успеет выстрелить. А если зигзагом? Противник оглянулся. Барсков бросился к колонне. Выстрел… Мимо.

Грабитель рядом. Снова наводит ствол… Рывок, удар по вытянутой руке. Пистолет падает, из него вырывается сноп огня… Барсков проводит прием самбо — противник на полу. Повержен и прижат…

Через несколько минут подоспели сотрудники милиции, вызванные по тревоге.

Когда Владимир поднялся, то ощутил дрожь во всем теле. Столько напряжения сил в одно мгновение! Кто-то участливо подставил стул. Барсков сел, чтобы успокоиться. Расстегивая китель, пальцы нащупали рваные края ткани: задела пуля…

Что такое героизм? Это до конца исполненный долг и даже чуть-чуть сверх того. Вот и Анна Кострикова. Она увидела перед собой черный зрачок пистолета, потом услышала жуткое: «Деньги!» Грабитель был страшен. И выполни Анна его требование, ее никто бы не осудил. Слишком опасная ситуация. Но, движимая чувством долга, она решительно захлопнула денежный ящик и подала сигнал. «Ревун» ожил, но тут же стих. Преступник смертельно ранил Анну.

Промедли Барсков хоть минуту, прояви суетливость, и противник мог бы уйти. Вот это и есть исполнение служебного долга до конца.

А чуть-чуть сверх того… Владимир мог бы выстрелить первым, свести риск лично для себя до минимума. Но он думал прежде всего о долге, о людях и вызвал огонь на себя.

…В просторной комнате выстроилась шеренга милиционеров.

— Приказываю заступить на охрану общественного порядка! — звучит командирский голос кавалера ордена Красной Звезды старшего лейтенанта милиции Владимира Барскова.

Заступить на охрану общественного порядка… Невольно приходит на память сравнение с приказом, который звучит на пограничных заставах: «Заступить на охрану Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик…» В этом есть нечто глубоко символичное, ибо милиционер, несущий службу по охране общественного порядка, тоже бережет границу — незримую границу, которую нельзя мерить километрами, потому что она проходит через души и судьбы людей.

— Владимир Михайлович, расскажите о себе!

Расторгуев опустил седеющую голову, сжал влажные губы и потеребил горбинку носа:

— Да что рассказывать, вся моя жизнь — уголовный розыск. Двадцать три года.

…В половине первого ночи дежурный Химкинского ГОВД набрал домашний телефон Расторгуева:

— Товарищ майор, срочно в горотдел! Происшествие. Вас уже ждут…

В жизни работника уголовного розыска ночной вызов — обыденность. Поводы, конечно, бывают разные, но тот, январский, удивил даже такого бывалого розыскника, как Расторгуев. Одеваясь, он прикинул, из кого сформирует оперативную группу.

Проснулась Александра Ильинична, жена. Все чувствует, знает, видит… Девять лет живут вместе, а никак не может привыкнуть. Он уходит, а у нее пульс учащается. Пробовал Владимир доказать, что напрасно ее беспокойство, ничего с ним не случится. Но она продолжала волноваться, хотя сердцем понимала — служба такая. Подняли ночью — значит надолго. У работников уголовного розыска и рабочий день без границ, и субботы, воскресенья — будни. Бывает, приходится идти на вооруженного преступника, а тот не церемонится, иногда стреляет в упор. А сам поиск преступника?..

Владимир молча погладил волосы жены: мол, не тревожься, не впервые так. Подошел к постели первоклассницы Лены, поправил сбившееся одеяло. «Извини, видимо, и на этот раз не удастся попасть на птичий рынок, но не волнуйся, попугайчики у тебя все равно будут». Захныкала во сне двухлетняя Наташка. Отец — к ней, повернул на спину: «Спи, спи, моя крошка». И шепотом жене:

— Ну я пошел.

— Счастливо.

Серп месяца висел над головой. От деревьев, подернутых инеем, отходили длинные тени. Стоял крепкий мороз. Ноги сразу стали стынуть. «Без валенок не обойтись».