Журнал «Искатель» - Искатель, 2018 № 09

— Это сложные философские вопросы, — заметил Драматург, — сразу и не ответишь.

Антип, довольный, что своими вопросами он поставил в затруднительное положение собеседников, с удовольствием продолжил:

— Я думаю, что люди болеют и нужду терпят оттого, что Господу милосердному плохо молятся. Вы согласны со мной?

— Трудно с вами не согласиться, уважаемый Антип, — откликнулся Олигарх. — Очень правильные мысли.

— Вы, Антип, как мы видим, глубоко религиозный человек, — вступил в разговор Иван Степанович.

— Можно сказать, я верую в Господа нашего Иисуса Христа, — кивнул Антип и придавил окурок сигареты в кадушке с цветком, — правда, не до такой степени, как следовало бы, но оно как-то спокойнее, когда помолишься. Хотя, честно признаюсь, мало молюсь. Надо чаше молиться — и воздастся. И вас призываю чаше молиться.

— Будем молиться, брат Антип, — пообещал Драматург.

— Усердно станем молиться, чтобы наши мечты осуществились, — заверил Олигарх.

— Вот и славно, — с удовлетворением промолвил медбрат и, вздохнув, добавил: — Эх, где бы сейчас стаканчик спиртика достать! Так хочется опохмелиться. Но ничего не поделаешь, придется потерпеть, надо идти на свое служебное место. Первая вахта, надо соблюдать дисциплину. — И, вновь вздохнув, Антип неторопливо отправился паевое место, сопровождаемый ироничными улыбками троих «артистов».

Через минуту Драматург нарушил молчание:

— Ну и типаж, этот Антип. Прямо философ. Полагаю, что к нему вполне подходит известное высказывание Маркса: «Бытие определяет сознание». Пообщался в морге с покойниками и приобрел мудрые мысли. Ну, да бог с ним, с этим Антоном. Меня заинтересовал новый пациент, помешенный в шестнадцатую палату, тот, что сжигал на костре деньги. Любопытный типаж. Хотелось бы с ним поговорить.

— Ну и поговори, кто мешает? — отозвался Олигарх. — Пригласи за компанию Ивана Степановича.

— Ты нес нами?

— А я, друзья мои, поговорю по душам с Антипом. Самое подходящее время. Жаль, что у меня нет пол-литра водки, которая послужила бы самым хорошим ключом к задушевной беседе. Но ничего, попытаюсь сыграть на его жадности к деньгам. Мне нужен мобильный телефон, и я очень надеюсь, что Антип продаст мне его.

— Продаст телефон? — вмешался в разговор Иван Степанович. — Но где ты возьмешь деньги?

— Деньги не проблема, — многозначительно улыбнулся Олигарх, — главное, найти надежного продавца. Думаю, что Антип как раз и подходит на роль продавца.

— Ты сказал, что деньги не проблема?! — удивился Драматург, с интересом поглядев на Олигарха. — Это секрет? Может, ты держишь миллион в сейфе у главного врача?

— Очень остроумно, — усмехнулся Олигарх. — И никаких секретов от вас у меня нет, а есть два счета на предъявителя в разных банках. О них никто не знает. Умные люди вовремя подсказали, что на всякий аварийный случай неплохо иметь такие счета. Вот теперь они кстати.

— Ты, господин Олигарх, весьма практичный человек, — улыбнулся Драматург, — но как ты снимешь деньги со счета, находясь в этой, как выразился Император, темнице?

— Эта процедура не так сложна, как ты думаешь, — поднялся Олигарх. — Был бы мобильный телефон. Я иду к Антипу. Пожелайте мне удачи.

— Ни пуха ни пера, — пожелал Драматург. — А мы сходим в шестнадцатую палату. Интересно поговорить с человеком, который сжигает деньги на костре.

— Иван Степанович молча перекрестил уходящего Олигарха в спину.

Палата № 16 — на четыре койки с одним зарешеченным окном. С потолка свисает засиженная мухами лампочка, от которой исходит тусклый свет, слабо освещающий три кровати с закатанными на них в рулоны старыми затасканными матрасами, поверх которых лежат мятые подушки грязновато-серого цвета. На четвертой кровати, у окна, в синей больничной пижаме, понуро сидит мужчина среднего роста с длинными, до плеч, черными волосами и с черной окладистой бородой. Пока он один в палате, но, похоже, не это обстоятельство огорчает его. Какой-то внутренний червь грызет его душу, он часто вздыхает, бросает косые взгляды на решетку окна и время от времени осеняет себя крестным знаменем.

С разрешения дежурного по этажу медбрата в палату вошли Иван Степанович и Драматург. Хотя при их входе дверь дважды скрипнула, но бородач на эти звуки никак не отреагировал. Мужчины переглянулись между собой, и Драматург шепнул товарищу:

— Будем говорить, что мы временно заселены в эту палату. Так легче наладить контакт. Не засыпай сразу вопросами. Пусть у него самого появится желание рассказать свою историю.