Елена Дорош - Брошь с черным опалом

Ну что ж, пока справляемся, похоже. Сплюнем через левое плечо и попробуем поискать работу. Денег на самом деле почти не осталось.

С пакетом продуктов, запасом обезболивающего и пачкой газет Агата вернулась в квартиру, выпила две таблетки анальгина и стала искать работу. Какую же работу мы можем найти? По специальности отметается сразу. Если муж будет искать ее здесь, то геммолога найти несложно. Их не миллион. Кроме того, нет ни диплома, ни трудовой книжки, а без документов получить приличную работу невозможно. Да дело даже не в этом. Долго свободно и без опаски разгуливать она вряд ли сможет, кто-то увидит и узнает, поинтересуется у Олега, что делает его женушка в культурной столице. Ну а что будет потом, даже представить страшно. Работа должна стать ее убежищем. Спрятаться, чтобы не нашли. Мыть посуду в общепите, полы – в офисе. Уборщица приходит, когда сотрудники разошлись. Рано утром или поздно вечером. Пришла, помыла, ушла. Невидимка. Никому не интересная. Моль. То, что надо. Только не очень далеко от дома, чтобы не мелькать на улице или в транспорте. А волосы можно убирать под платок или купить такую шапку, чтобы прижимала ненавистные кудри к голове, и они не привлекали внимание.

Однако Питер не хотел впускать к себе непрошеную гостью, приблудную беглянку. Время шло. Деньги закончились, уже три дня Агата голодала. Хлеб и кипяток – вот до чего она докатилась. Найти хоть какую-нибудь работу в этом огромном городе оказалось нереально. Ниша посудомоек и уборщиц была прочно занята братьями и сестрами из Средней Азии. Газетные объявления часто оказывались пустышками. Агата, осторожно пробегая по тротуарам и поминутно оглядываясь, заходила в магазины, кафе, офисы и просто спрашивала, нет ли работы. Какой? Да любой. Извините, нет.

И все же подохнуть с голоду она не успела. В один из дней Агата зашла в старинный особняк, на котором было до десятка табличек с названиями офисов. Она уже научилась пробираться мимо охраны. Лифт не работал, пришлось обходить шесть этажей, взбираясь по крутым лестницам. В здании было очень тепло, Агата взмокла, голова под вязаной шапкой немилосердно чесалась. Результат блиц-опроса о наличии вакансий был плачевен. На последний этаж она вползла около шести вечера, когда люди начали расходиться. Агата решила сначала зайти в туалет и хоть на минуту снять шапку. В дамской комнате было прохладно, приятно пахло, даже играла музыка. Агата посмотрела на себя в зеркало. Худое угрюмое лицо в черной траурной шапке, да еще со следами синяков показалось ей таким страшным, что слезы хлынули неожиданно для нее самой. Агата сдернула шапку, наклонилась и стала остервенело чесать голову, давясь слезами. Пучок размотался, волосы свесились до пола.

– Боже мой, что это?

Крупная женщина смотрела на ее гриву, прижав руку к груди.

– Какие волосы необыкновенные! Какая красота!

Пипец! Сейчас предложит продать на шиньон. Да, впрочем, все равно. Агата подошла к раковине и стала молча умываться.

– Вам плохо? – не отставала дама.

– Нет. Извините, я сейчас уйду.

– Вы кого-то искали?

– Искала. Работу.

– Какую, если не секрет?

Дама стала мыть руки, продолжая открыто любоваться черными кудрями.

– Я ищу любую работу, которую смогу выполнять.

И тут неожиданно услышала:

– Убирать офис сможете?

Агата уставилась на даму, не веря своим ушам.

– Мы вчера уволили уборщицу. Запила некстати. Объявление дать не успели. Что скажете? Такая работа вам подойдет?

– Не то слово. Только у меня… трудовая книжка осталась в другом городе. Пришлют позже. Это преодолимо?

– Если ненадолго, то да. Возьмем на испытательный срок по договору.

– А сколько у вас испытывают уборщиц?

Женщина засмеялась.

– Два месяца. Успеете решить свои проблемы?

Знали бы вы, какие у меня проблемы.

– Конечно, – твердо сказала Агата.

На следующий день в шесть утра Агата вышла на работу в офис юридической компании.

Вся жизнь Агаты – это бабушка и мама. Фаина и Маруся. Отца она не помнила. Правда, иногда в памяти всплывало красное пальто, которое надевает на нее маленькую какой-то мужчина. У него большие руки. Он поднимает Агату и смеется ей в лицо. Ты мой камушек драгоценный, тяжеленький! Иногда ей даже слышался густой голос, зовущий ее по имени, но воспоминания не складывались в цельную картинку, образ оставался мутным и неопределенным. У мамы в кошельке была фотография. На ней двухлетняя Агата сидит у отца на коленях. Она таращит черные глаза в камеру. Отец наклонил голову, заглядывая маленькой дочери в лицо, его большие руки крепко держат ее.