Елена Дорош - Брошь с черным опалом

Домаона с наслаждением стащила с себя свитер и потянула вниз молнию на брюках. Последнее время одежда сидела на ней намного свободнее. Штаны так вообще можно было снимать, не расстегивая. Отворив дверцу шкафа, она посмотрела в зеркало. Да… Немного осталось привлекательного. Питерская жизнь обстругала-таки бока.

– Скучная картина! Тучи без конца, – продекламировала она детский стих, рассматривая свое отражение.

Картина уж точно – скучнее некуда. Даже грудь как-то скукожилась и стала казаться меньше. Про лицо и говорить нечего. Глаза словно провалились, и скулы стали острыми. Если и дальше так пойдет, то в случае чего можно будет прятаться за швабру. «Доска – два соска», – сказала бы бабушка Фая. Она худых терпеть не могла. Она просто не могла этого вынести. По ее словам, у нее сразу начиналась «сердечная дистрофия, нет, аритмия, тьфу, атрофия». Поэтому, когда она видела внучкины мосластые коленки, тут же начинала откармливать «бухенвальдску дитину», как рождественского поросенка. Иногда Агата даже сбегала от вареников, пирогов и пампушек, но Фая всегда ее находила и усаживала за стол. Этот бабушкин стол, заставленный яствами, так и встал перед глазами. Агата сглотнула слюну.

– Надо держаться. Да, Муся?

Муся, двигавшаяся к своему блюдцу на кухне, подняла мордочку, посмотрела и изменила направление. Подошла, потерлась. Ее бока как раз выглядели неплохо. Шерстка стала гладкой и блестящей, глаза перестали гноиться. Вот к кому судьба была благосклонна. И это справедливо. Агата наклонилась и погладила подружку.

– Ничего, авось, скоро и я нагуляю жирку. Не век же мне мыкаться и на диете сидеть.

Она решительно закрыла шкаф.

– А давай-ка мы кашу пшенную сварим! От нее, говорят, в весе неплохо прибавляют.

Муся отбежала и уже из коридора посмотрела неодобрительно. Что за глупости приходят некоторым в голову? – вот что означал ее взгляд. Агата засмеялась. Смех получился не очень веселым, но все же получился.

Молока для пшенной каши оказалось маловато, зато хватило на пять больших блинов. Тоже неплохо.

– Давай устроим пир под названием «Плотоядное блаженство»! Хотя нет! Пусть будет «Блинное наслаждение»!

В декабре контора отмечала юбилей. Двадцать пять лет на рынке юридических услуг, по нынешним временам, солидно. Дата выпадала на середину недели, поэтому отмечать решили в пятницу в ресторане, а в среду просто хлопнуть по рюмашке после работы. Вообще-то Марк был против. Знал он эти «хлопки». Но Борюсик канючил с понедельника, всех подговаривал, и в результате Марк дал себя уболтать. Но только минут на сорок! Все были согласны и разошлись после «хлопанья», как водится, к полуночи.

Мудрая Алла Петровна загодя предупредила Агату, что уборку придется перенести на утро четверга.

На утро, так на утро. В шесть Агата была на посту. Следы празднования впечатляли. Пустые бутылки и коробки из-под пиццы, тарелки с объедками, туфля с обломанным каблуком на столе, пролитый везде, где возможно и уж конечно везде, где нельзя, кофе и тому подобное. Апофеозом стал презерватив в туалете. Хорошо, что только один. Агата умаялась, пока приводила офис в божеский вид. Хорошо, что никто из сотрудников вовремя на работу не явился. Уборку удалось закончить лишь в начале одиннадцатого.

Агата уже оделась и как раз собралась уходить, когда в пустой еще офис вошла молодая женщина в светлой шубке. Она быстро прошла в кабинет директора, разговаривая на ходу по телефону, а через минуту вышла оттуда с портфелем.

– Да, нашла. Сейчас привезу, не волнуйся. Позвоню, как подъеду.

Женщина, не обращая на Агату внимания, прошла мимо, сделала несколько стремительных шагов и вдруг остановилась, словно натолкнувшись на какое-то препятствие. Она резко обернулась и посмотрела на Агату.

– Вы кто?

– Местная уборщица.

– Аа…

Женщина развернулась и ушла.

Агата тоже поспешила убраться восвояси, не желая попадаться никому на глаза лишний раз. В лифте она подумала, что взгляд у женщины был какой-то странный. А может, ей показалось? Скорее всего, странная тут только сама Агата.

Через минуту она забыла этот мимолетный эпизод.

Спустя неделю после достопамятного корпоратива Ниночка сказала Марку, что нужно нанять кого-нибудь убраться на даче. После смерти ее отца Генриха Исааковича никто из них туда не ездил, дача стояла забытая и одинокая. В самом деле пора навести там порядок, прибраться и в доме, и в саду, наконец раздать какие-то вещи, сжечь старье. Прежние работники уволились и разъехались по новым хозяевам.