Наталия Антонова - Осень цвета кофе [litres]

– В этой связи мой следующий вопрос возникает сам собой, – сказал Наполеонов.

– Что за вопрос? – Следователю показалось, что в голосе женщины прозвучало удивление, смешанное с нетерпением.

– Что получит племянница после смерти дяди?

– Я думаю, что машину и квартиру деда.

– И у вас против этого нет возражений? – несколько удивился Наполеонов её спокойно прозвучавшему голосу.

– А какие тут могут быть возражения? – пожала плечами вдова. – По-моему, это справедливо.

– А как же ваш сын?

– Мой сын… – грустно улыбнулась Анна Леонидовна и добавила: – Я думаю, что вы уже выяснили, что он нам с Вадимом и не сын вовсе.

– Тем не менее.

– Вы правы: для меня Артур – самое родное и дорогое на свете существо.

– Я поэтому и спросил…

– О! Не волнуйтесь! Он никак не пострадает от того, что дедушкино имущество отойдёт Саше. Артур будет и так хорошо обеспечен. Потом, я надеюсь, что он не вырастет безруким неучем и сам сумеет многого добиться в жизни.

– Дай-то бог! – согласился Наполеонов. – Но стартовый капитал никому не помешает.

– Это верно, – улыбнулась Анна Леонидовна. – Не волнуйтесь, у моего сына будет хороший стартовый капитал.

Спрашивать больше было не о чем, и Наполеонов поспешил покинуть дом Костюковых.

По дороге в управление он размышлял о том, могли ли супруги Самбурские затаить обиду на Костюкова. Может быть, они только сделали вид, что простили его, а на самом деле решили отомстить?

«Если даже Клара Аркадьевна смирилась, – думал он, – то Пётр Терентьевич мог поквитаться с родственником, взяв месть на свой риск. Хотя нет, женщине, наверное, тяжелее смириться с тем, что у её дочери не будет детей. И Клара Аркадьевна, как мать… Опять не то, – оборвал он свои мысли и зашёл с другой стороны: – Петру Терентьевичу, как продолжателю рода, смириться с отсутствием внуков, наверное, тяжелее. Однако дочь – это не сын. И её дети не будут носить фамилию Самбурских».

Окончательно запутавшись в этом вопросе, он решил позвонить Мирославе.

Трубку, как всегда, взял Миндаугас:

– Детективное агентство «Мирослава» слушает.

– Слушай, Морис, мне нужна именно Мирослава. Позови её немедленно.

– Не могу.

– Что значит «не могу»?!

– Она уехала.

– Куда?!

– В санаторий.

– Зачем?

– Спросишь у неё об этом сам, когда она вернётся.

Отключившись, Наполеонов от злости чуть не выбросил мобильник из окна автомобиля, но вовремя опомнился и пробурчал себе под нос:

– Ну, погоди!

Кому именно предназначалась эта угроза, Морису, Мирославе или мультяшному зайцу, каждый волен решить по-своему.

Короткие телефонные гудки напоминали Морису разорванные в клочья слова, которые проглотил Шура, не решившись произнести их вслух.

Он грустно улыбнулся – Наполеонов опоздал. Ещё вчера Мирослава заявила Миндаугасу:

– Я сегодня уезжаю.

И он так же наивно, как Шура, спросил:

– Куда?

– В санаторий, – прозвучал лаконичный ответ.

Морис недоумённо посмотрел на Волгину, потом пару раз моргнул и смирился, только и спросив:

– Что вы там хотите узнать?

– Сориентируюсь на месте.

– Не думаете же вы, что Анна Костюкова могла уехать незаметно и отравить мужа?

Она промолчала, и Миндаугас пожал плечами, давая тем самым понять, что она может делать всё, что угодно, но он остаётся при своём мнении.

– И насколько вы уезжаете? – решил он всё-таки спросить.

– Купила путёвку на неделю.

– Поедете автобусом?

– Нет, поездом, так быстрее.

– Я вас провожу.

– Проводи, – разрешила она.

Поезд был ночным. Они ехали по вечернему городу, окутанному прохладой, запахом ветшающих листьев и соблазнительно горьковатым ароматом хризантем, цветущих почти на всех клумбах и газонах.

Ехали молча, каждый думал о своём, а может быть, и об одном и том же, но разными категориями мыслей, или, как теперь любят выражаться доморощенные психологи, мыслеформами.

Морис довёз её до вокзала, посадил в вагон и ещё долго стоял на перроне и смотрел вслед уходящему поезду, пока не стало видно даже огней.

После чего, вздохнув, он отправился домой. Дома покормил кота, взял его на руки и прошептал в мягкое ухо по-литовски:

– Уехала наша с тобой хозяйка.

– Мр, – отозвался кот и завозился, поудобнее устраиваясь на его коленях.

Мирослава была уверена, что под стук колёс она проспит до утра как убитая.

Но, увы, ей не спалось. В голове бродили разные мысли, перед мысленным взором всплывали обрывки воспоминаний. Она сама не могла бы сказать, о чём именно она думает, выходило, что как бы ни о чём и обо всём понемногу. Только о деле, по которому она, собственно, и отправилась в путь, Волгина не думала совсем.