Евгения Горская: Чужих не жалко [litres]

Иван продиктовал. Телефон пискнул, перевод пришел почти мгновенно.

Игорь быстро вернулся в студию, брезгливо взял за угол холст на подрамнике и молча ушел, негромко хлопнув дверью.

– Пойдем? – позвал Иван Станиславу.

– Я еще немного здесь побуду, – неожиданно сказала она.

Иван, поколебавшись, вернулся в студию. Когда он ждал полицию, стараясь не смотреть на лежащие на полу тела, заметил еще один неоконченный портрет. Дама на нем была постарше мертвой девушки. Она смотрела с портрета мягко и грустно. Егор был хорошим художником.

Иван достал телефон и несколько раз сфотографировал портрет.

Ему хотелось еще побыть в квартире.

Ему хотелось понять, как в дорогое вино мог попасть метанол. То есть не совсем метанол, а яд на его основе. Сейчас не девяностые, даже дешевую водку покупать безопасно.

Про метанол шепнул один из оперов, который, как выяснилось, являлся подписчиком Ивана. Парень смотрел на Ивана с большим уважением, почти с восторгом. Это было забавно и полезно.

– Сделай себе запасные ключи, если хочешь, – когда он вышел из студии, предложила Станислава.

– Спасибо. – Иван взял протянутую связку.

Раньше он думал, что чуткостью отличается только его Соня.

Не зря внешне очень разные жена и Станислава иногда казались ему похожими.

Портрет хотелось спрятать от чужих глаз, и Игорь нес его, прижав к себе. Можно было не прижимать, спускаясь к машине, он никого не встретил.

Положив портрет на соседнее сиденье, он взялся за руль, посидел и снова потянулся к портрету. Изображение на холсте и походило на его дочь, и нет. Глаза были выписаны плохо, казались неживыми. Живыми выглядели только губы.

Они были алые, как будто Лена ради шутки ярко их накрасила.

Художник пытался изобразить его дочь женщиной-вамп?

Лена не была женщиной-вамп.

Игорь понятия не имел, какой она была.

Он снова положил портрет, прислонив его к спинке сиденья.

Лене было десять лет, когда Игорь встретил Лилю, и двенадцать, когда умерла Ольга.

Рак выявили поздно, и по-настоящему жена болела недолго. Теща тогда взяла Лену к себе, и дочь он почти не видел. Игорь приезжал в больницу к жене, смотрел на безжизненное Ольгино лицо, а потом ехал к Лиле.

Он жутко уставал в то время.

Когда Ольги не стало, теща предложила оставить у себя Лену, и он с облегчением согласился. Теща преподавала английский язык, и времени у нее, чтобы приглядывать за ребенком, было больше, чем у Игоря.

Он приезжал к дочери по субботам, расспрашивал о школьных успехах, водил девочку в театры.

Он ни разу не спросил ее, хочет ли она с ним жить.

Теща умерла, когда Лена оканчивала университет, и вопрос о совместном проживании уже совсем не стоял.

Он отказался от дочери ради Лили.

На служебной стоянке машин было уже гораздо больше, чем утром. Игорь вышел из машины, оставив портрет на сиденье, направился ко входу в здание и неожиданно снова вернулся к автомобилю.

Лицо Лены было прислонено к сиденью, но ему казалось, что он выставил дочь на всеобщее обозрение.

Он снова сел за руль и поехал в квартиру тещи, которая уже давно была жилищем Лены.

Он попытался припомнить, когда в последний раз ездил сюда к Лене, и не смог. Давно.

Они с дочерью встречались по нескольку раз в год, как правило, в ресторанах. Отмечали Ленин день рождения, его, Лилин. Пару раз в месяц перезванивались.

Ключи от квартиры когда-то дала ему еще теща, и он не был уверен, что они подойдут. Ключи подошли, он приезжал сюда вместе с полицейскими. Игорь отпер дверь в квартиру и какое-то время стоял, не решаясь пройти дальше.

В прихожей и в кухне горел свет.

Он приехал сюда вместе с полицейскими сразу после того, как опознал дочь. Полицейские пробыли в квартире недолго, и Игорь ушел вслед за ними. Наверное, уходя, забыл выключить свет.

Он машинально пошаркал ногами, вытирая их о придверный коврик, выключил свет сначала в прихожей, потом в кухне.

Комната побольше когда-то считалась тещиной, поменьше – Лениной.

В Лениной комнате виднелась незастеленная постель. Рядом с постелью на стуле груда одежды.

Лена никогда не отличалась аккуратностью. Ольга поднимала за ней брошенные вещи и ругала дочь, а та на причитания матери не обращала внимания. Иногда и Игорь срывался. Как ни странно, его дочь слушалась, сердито и неохотно возвращалась за валявшейся на полу шапкой или курткой, вешала в шкаф.

Игорь поставил портрет на пол, заметил лежащее в кресле покрывало, застелил постель.