Мария Спасская: Молитвослов императрицы

В тот же вечер решено было переезжать, ибо и сумма, и некрасивая и, как видно, спокойная хозяйка без особых запросов их вполне устаивали. И потом, женщина в доме — это всегда тепло, уют, чистота и еда. Пожив с неделю, друзья поняли, что только не в случае с Раисой Киевной. В мансарде царили грязь и сумрак, и вечный сквозняк, гуляющий по коридору, доносил будоражащие запахи еды лишь из чужих окон. Раисе Киевне некогда было заниматься домом. Девушка обожала поэзию и, встав с утра, нечесаная и немытая, в просторной несвежей рубашке ходила по квартире с томиком стихов в руках, пропевая под нос поэтические строки и швыряя затушенные прямо об стены окурки папирос себе под ноги. Ближе к вечеру Раиса Киевна либо отправлялась на вечера антропософского общества, либо, закутавшись в шаль, выходила на кухню и ожидала, когда вернутся квартиранты и покормят ее.

На Соборной площади располагался магазин Филиппова с потрясающими пирожными, а также мясная лавка Шалберова с ветчиной и колбасами, но после четырнадцатого года цены на продукты выросли так, что всякий раз, проходя мимо витрин продуктовых магазинов, прохожие ускоряли шаг, борясь с искушением зайти и спустить все имеющиеся деньги на небольшой, но очень аппетитный кусочек окорока либо коробку вкуснейших пирожных. Влас считался в мансарде добытчиком, ибо время от времени наведывался в родительскую лавку и за счет продуктов на складе пополнял их общие запасы колониальной провизией. Особым спросом пользовались китайская лапша с острыми приправами, которую всего-то и нужно было залить кипятком. Также высоко котировались индийские сладости и японская водка.

Правда, водка заканчивалась как-то особенно быстро, Влас не успевал приносить маленькие бутылочки с загадочными иероглифами — за пару дней шкафчик, где они хранились, неизменно оказывался пустым. Глупо было думать на Ригеля, пить он не любил. А вообразить себе воровато греющую на примусе бутылочку саке и проглатывающую обжигающую жидкость Раису Киевну у молодого фотографа не хватало фантазии — не совсем же она конченая особа.

Но, вернувшись домой, Влас вынужден был признать, что добродетели квартирной хозяйки им сильно преувеличены.

Пройдя по коридору в витающих под потолком сизых клубах папиросного дыма, Влас устремился на кухню и застал там двух других обитателей мансарды. Босая Раиса Киевна в ночной сорочке сидела на стуле. Ригель, зябко завернувшись в пальто, дремал в углу дивана. На загаженном столе валялись обломки засохшего хлеба, тарелки с рыбьими костями, давно пустая, грязная супница с торчащим из нее половником, и тянулась аккуратная шеренга пустых бутылочек, тех самых, в которых некогда было саке. Перед шеренгой солдат-бутылок командиром высилась вазочка с виноградом, который по ягоде отщипывала Раиса Киевна.

— Воскобойников! Принесли? — вместо приветствия выкрикнула она, отправляя виноградину в рот.

— Рая отчего-то решила, что ты непременно принесешь ей японской водки, — высунул нос из воротника пальто Ригель.

— Не смейте называть меня Рая! — повысила голос девушка, швыряя в квартиранта оторванной от кисти виноградиной. — Нет во мне рая, один лишь ад! Я требую — слышите, вы! Требую, чтобы с этого момента меня называли Ада!

Собирая объедки в супницу, Влас сгреб туда же пустые бутылочки, неприязненно поглядывая на хозяйку. Но та истолковала этот взгляд по-своему и, лукаво улыбнувшись, проговорила:

— Я так порочна, что сама себе противна. Признайся, ты хочешь меня, красивое животное!

Влас отошел к рукомойнику, вытряхивая в ведро мусор из супницы и всем своим видом показывая, что занят и не намерен вступать в не относящиеся к делу разговоры, но девушка не унималась.

— Я ненавижу свою девственность, — сквозь зубы процедила она. — Ну что же вы! Будьте мужчинами! Возьмите меня!

Тема была болезненной и скользкой. Обзаводясь жильцами в лице двух молодых людей, Симанюк не сомневалась, что уж один-то из них точно станет ее первым мужчиной, ибо в кругах, где она вращалась, ходить в девицах считалось позорным. Но парни, подселяясь к Раисе Киевне, вовсе не ожидали от неухоженной, малопривлекательной и не склонной к кокетству дурнушки подобной раскрепощенности. Время от времени хозяйка принималась намекать, а выпив, так и вовсе предлагала себя открыто, чем ставила всех в тупик. Несколько раз добросердечный Ригель давал себя увести в паучью нору Раисы Киевны, но, будучи джентльменом, подробностей приятелю не рассказывал. Да Влас и не спрашивал, предпочитая ничего не знать. От пронзительного крика Раисы у Воскобойникова окончательно испортилось настроение, и он нетвердым голосом протянул: