— Да я понимаю, Вера Сергеевна. У вас юбилей Ивана Олеговича на носу, столько дел!
— И не говори! С этим юбилеем Ивана просто голова кругом. Иван не хочет пышного празднования, собирается на даче отмечать, но я его осторожно подвожу к мысли, что семьдесят лет раз в жизни бывает и нужно отметить как следует, в ресторане. Но если Иван будет упорствовать, придется собираться на даче. Ты же знаешь, я всегда делаю так, как он хочет.
Это правда. Свекровь всегда поступает так, как считает нужным свекр. Должно быть, в этом и заключается секрет их долгой счастливой супружеской жизни на радость друг другу.
— Вера Сергеевна, повлияйте на Женю, очень вас прошу! — всхлипнула я. — Он категорически не хочет второго ребенка!
— Успокойся, девочка, — строго проговорила свекровь. — Если не хочет — значит, не надо. Или ты думаешь, что будет лучше, если ты настоишь на своем? Поверь мне, излишнее упрямство зачастую выходит боком. Я всегда следую желаниям мужа и, как правило, никогда не раскаиваюсь. Может, и в самом деле нужно отметить юбилей на даче. Так будет даже лучше — сами себе хозяева. Накроем на газоне столы, блюда из ресторана закажем, горячее привезут. Все интереснее, чем толкаться в душном ресторанном зале бок о бок с чужими людьми. Отличная идея! И как мне самой не пришло в голову? Ну все, Мирослава, пока. Буду шерстить Интернет в поисках приличного меню по приемлемым ценам.
Я положила трубку и в который раз поразилась умению свекрови подстраиваться под мужа. Просто поразительно! Вот только что она говорила, что хочет проводить юбилей в ресторане, а через минуту уже твердо уверена, что лучшего места, чем на даче, им не найти. Может, и мне так попробовать? Просто внушить себе, что не нужна мне дочь, раз Женя не хочет. Но я помню. Помню Катю. Помню, как будто она у меня была, и ничего не могу с этим поделать. А может быть, и Женя тоже помнит? Помнит что-то плохое, потому и боится? Ученые называют это «фантомными воспоминаниями», вызванными стрессом и недосыпом. Стресс — это то, что не отпускает меня с мая месяца. С этой выставкой я точно сойду с ума. Столько всего нужно успеть сделать до торжественного открытия в июле! За всем уследить, ничего не упустить и не ударить перед американцами в грязь лицом.
Взять, к примеру, молитвослов. Я могу поклясться, что он числился в описи экспонатов за номером сорок пять и хранился в девятой коробке. И вот я снова и снова просматриваю список доставленных из хранилища вещей и не нахожу никакого молитвослова. После того как некая дама на моих глазах бросилась под поезд метро, мне многое вспоминается фантомно. Мне даже иногда кажется, будто я знала эту женщину. И кажется, что с американской стороны приезжал улыбчивый парнишка, а вовсе не заносчивая Дороти Перкинс. Из задумчивости меня вывел недовольный голос соседки.
— Между прочим, на этой неделе ваша очередь полы мыть, — хмуро сообщила Людмила Николаевна, выходя из ванной со шваброй и ведром пенной воды. И наставительно добавила: — Каждый день должны протирать, а не только когда очередь сдаете.
— Да-да, конечно, я вымою, — согласилась я, рассеянно глядя, как, распахнув дверь своей комнаты, женщина с маниакальной энергией принимается ожесточенно надраивать и без того чистый паркет.
— Вот и мой! Нечего стоять! — обернувшись через плечо, прикрикнула она.
Я уже было направилась к ванной с твердым намерением взяться за полы, когда из нашей комнаты донесся голос Жени:
— Мирослава, сейчас концерт начнется! Я телевизор включаю!
Я всегда смотрю по каналу «Культура» концерты пианиста Эммануила Когана. Моего бывшего одноклассника по музыкальной школе, знакомством с которым я очень горжусь. Смотрю и умиляюсь — в первом ряду непременно будут сидеть пятеро Мониных разновозрастных детей. И обязательно Рита. Рыженькая Рита, жена Мони. До того как Коган перешел в музыкальную школу при консерватории, Рита сидела с Моней за одной партой на сольфеджио и ни разу не назвала его Моней, как все. Только Эммануил. Строго. В любой ситуации. Коган боготворит свою Риту. Вот уж кому повезло! Много бы я дала, чтобы очутиться на ее месте.
Пока я предавалась воспоминаниям детства, в замке загремели ключи, распахнулась входная дверь, и в квартиру ворвался сын. Лицо Сергуни горело ярким румянцем, глаза азартно сверкали.
— Ну, вот и все, родители, в иняз мне путь заказан, — с порога объявил он, скидывая рюкзак.
— Что случилось на этот раз? — насторожилась я.
Читать дальше