Елена Богатырева - Ловцы душ. Исповедь

— Извини. Твоя мама это бы не одобрила. И — привет отцу.

Она вышла из кафе.

Костя решил не тратить времени на звонок Павлу Георгиевичу. Вчера он был болен, так что сегодня есть шанс застать его дома. Консьерж — здоровенный детина — оторвался от книжки и бросил на него недобрый взгляд. Вид у него был сонный, и Костя попытался прошмыгнуть мимо, но парень с молниеносной быстротой преградил ему дорогу.

— К кому?

— К Осетрову.

— Фамилия?

— Санников.

Парень загораживал узкий проход, не оставляя шансов для маневра.

— А чего несешься как угорелый? Есть в списке — пожалуйста, проходи. Но ведь представиться нужно, правда?

Костя ничего не понял. В каком списке он есть? Наверно, записали вчера, а так как Осетров болен, то он и забыл вычеркнуть его и предупредить охрану, чтобы на порог не пускали. На всякий случай он улыбнулся парню. Вдруг именно его пригласят спустить Костю с лестницы через пять минут…

— Извините, я очень спешу.

Осетров ждал его у двери.

— Опять с психоанализом пожаловали? — прищурился он.

— Нет. Я…

Но Павел Георгиевич поднял руку, останавливая его.

— Сначала войдите.

На этот раз он провел Константина в свой кабинет.

— Вам знакома моя фамилия? — спросил Костя.

— Конечно, — бросил Осетров. — Не понимаю, зачем вам потребовался этот маскарад вчера. Я позвонил Лиде. Никакого психоаналитика у нее нет. С кем другим я бы и разговаривать после этого не стал. Но я знал вашу маму, а потому у вас есть еще одна попытка. И — имейте в виду — последняя.

Костя вытащил из сумки рисунок, найденный в столе, и протянул Осетрову.

— Вам это о чем-нибудь говорит?

Павел Георгиевич протянул руку за листом, но, разглядев рисунок, не стал даже прикасаться к нему. Лицо его окаменело.

— Да, — ответил он совсем другим тоном. — Откуда это?

— Нашел в столе у мамы.

Осетров молчал, ожидая продолжения.

— Вышло так, что мне тоже знакомо это изображение. Это касается одной девушки… Я хочу, чтобы вы рассказали мне все, что вам известно об этом. И самое главное — как это связано с мамой.

Павел Георгиевич долго молчал. Затем скрестил руки на груди и отчеканил:

— Я не скажу вам ни слова, пока вы не выложите мне все, что знаете. Иначе нам говорить не о чем.

Выбирать не приходилось, и Костя рассказал Осетрову обо всех событиях, связанных с летучими мышами. Разумеется, он опускал романтические сцены и не раскрывал сути взаимоотношений между участниками событий. Когда он рассказывал о Малахове, Павел Георгиевич даже подался вперед, стараясь не пропустить ни единого слова.

— Вы уверены, что у Ирочки этот знак… Нет, вы совершенно уверены в том, что говорите?

Этот вопрос он задал трижды, похоже не желая мириться с ответом.

Когда Костя рассказал Павлу Георгиевичу все, тот долго молчал. Костя не торопил его. Он чувствовал — какие-то ниточки связались, и вот-вот что-нибудь прояснится.

Осетров подвинул стул к книжному шкафу, влез на него и достал с самой верхней полки пачку сигарет.

— Врачи не разрешают, — усмехнулся он, — думал, смогу бросить.

Он закурил и с грустью посмотрел на Костю.

— Я в последнее время не верю в совпадения, — сказал он, выпуская дым. — В вашем рассказе мне все понятно, за исключением маленькой детали. Эта ваша девушка… Можете ли вы быть уверены, что познакомились с ней случайно?

— Абсолютно уверен!

— Вы слишком быстро ответили. Не дали себе труда подумать. А она… То есть я хотел спросить, вы…

Осетров махнул рукой:

— Ладно, какие уж тут церемонии! Вы что, влюблены в эту девушку?

— Какое это имеет значение?

— Большое. Мне хочется знать, станете ли вы и дальше заниматься этим делом или удовлетворите свое любопытство и махнете на него рукой. Если влюблены — станете. Если нет, я бы хотел встретиться с этой девушкой, а не тратить время с вами. Так как?

— Я не оставлю это дело.

— Хорошо. Прекрасно, тогда слушайте…

Павел Георгиевич в середине девяностых работал начальником цеха на разваливающемся металлургическом заводе. Причем не просто начальником, а самым строптивым и неугомонным. После трех забастовок, которые он устроил начальству, его попытались уволить, но уже через неделю восстановили в должности. Он на пальцах объяснил директору, каким образом собирается восстановиться, привлекая профсоюзы и суд, и во сколько это обойдется предприятию.

Пытаясь избавиться от несговорчивого сотрудника, дирекция, посовещавшись, двинула его во власть. На выборах в органы местного самоуправления он победил, оставив позади многих именитых соперников. Район-то был заводской, а родной завод стоял за него горой. Так из неугодных начальников цеха он стал неугодным депутатом. Занял место, согретое и предназначенное другому.