Лариса Соболева: Пиковая дама и благородный король

— Э! А руки? Развяжите!

— Попробуй выбраться, как есть, — откликнулся Петя. — Чтоб понял, как тяжело это делать, когда тебя повязали по рукам и ногам.

Ну, хоть оставили в живых, а выбраться… ноги-то не связаны!

Георгия отпустили, он, конечно, недоумевал, за что его сцапали, но подозревал — из-за Вероники. Что жлоб этот подумал — Петя Ревякин? Приревновал, а потом отошел? Как бы то ни было, Георгий, идя пешком (машина в гараже, в ресторан ехал на такси), бубнил под нос:

— Откуда я знал, что она с Петей? Слава богу, ей ничего такого не наговорил. Фу, чуть не умер. А она чего приперлась на свидание, раз с Петей спит? Вся семейка лисья! Что Зинка, что эта…

Да не имел он на Веронику видов, просто испугался, что выйдут на него, ведь в клубе Зину и Георгия видели вместе, они выходили курить на воздух, потом она ушла. Кто вспомнит, что он сидел в клубе до трех ночи? Все в лоскуты пьяные были. Должен же был Георгий обезопасить себя?

Неудачно это сделал, полагал, девчонка дура, одна в городе, не знает, какая ценность где-то зарыта сестричкой, беляевское наследство помутило разум. Оно могло спасти в случае, если б Георгию стали шить уголовное дело. А наследство наверняка у Пети, этот дракон своего не упустит.

Дышалось хорошо. И ночной город не чудился опасным, напротив, после сегодняшних страхов он пленял свободой. И дождик, зараза… тоже мил, но надоел. А в общем, жизнь прекрасна. Вдруг за спиной:

— Мужик, дай пять рублей.

Ночью! Где он собрался их тратить? Георгий замер, втянув голову в плечи, ибо ожидал удара по голове, после чего не очнешься уже никогда! Но, услышав, как приближались шаги, значит, между ними есть расстояние… припустил на всех парах без оглядки. А что, ждать, когда тебя огреют?

Он вошел в спальню, включил свет. Власта проснулась, приподнялась на локтях, щурясь, проворчала:

— Петя, что ты как слон! Который час?

Ревякин не побаловал ее ответом, не оправдывался, не извинился. Он поставил чемодан на кровать, раздвинул дверцы гардероба, доставал оттуда вместе с плечиками и абы как бросал ее одежду. Власта со сна тормозила, некоторое время терла глаза, растерялась, пролепетав:

— Что ты делаешь? Зачем?..

— Мы прощаемся.

— Прощаемся? То есть? Петя… как это?

Ревякин стал у нее в ногах, опершись о спинку кровати.

— Ты мне изменила — раз, ты меня предала — два. Этого хватит?

Лучшая защита — нападение, только оно. Иногда ответные нападки помогали справиться с Петей, Власта владела этим искусством, как полагала, недурно. После, когда он смягчится, надо кинуть два-три упрека, дабы навесить комплекс вины, тут главное не перебрать и разбудить совесть. Совесть… если она есть у мужиков, но нужно поискать, некоторые ее прячут, а усердие окупится сторицей… Короче говоря, совесть — мощный стимулятор, при помощи которого женщина способна выбить из партнера максимум выгоды для себя. А вот потом — заласкай его, облобызай всего, тащись от него в постели, чтоб у пацана атрофировалось чувство реальности, чтоб отбить у него способности ориентироваться в твоих психологических атаках. Это очень увлекательная игра, из серии развивающих, а совершенствоваться можно до старости. Власта начала с первой ступени — взяла агрессивно-оскорбленный тон:

— Я чувствовала, мне готовят крупную гадость, по тебе видела. Значит, тебя взяли в оборот. Петя, кто тебе это наплел… Я? Тебе? Изменила?

— Да. Ты. Мне. С Байраном.

— С этим?! Ха-ха-ха… (тоже тактика сильная: свести к ничтожеству проблему). Петя, это же смешно… Ты сам подумай!

Но Петя из той безнадежной породы, которая с играми не дружит в силу прямолинейности от рождения, что не исправляется.

— Не пыли, не поможет, — сказал Ревякин спокойно, от него веяло безнадежностью. — Ну, измена — ладно, выгнал и забыл. Но из-за твоего языка не стало людей, близких мне людей, я потерял крупные бабки, а за это расплачиваются жизнью. Вставай! И на выход.

— Дай мне хотя бы одеться…

Он был безжалостен и неумолим:

— На улице оденешься. Два чемодана тебе хватит? За остальным барахлом не возвращайся, я все сожгу.

Ревякин нес чемоданы, Власта семенила за ним, наступая на длинную ночную сорочку и чуть не падая. Догадалась поднять подол, но за порог не ступила, надеясь на отходчивость, когда ему можно вдолбить в тупую голову свою версию.

— Петя… — заревела она. — Меня оклеветали! Эти подлые людишки, они завидуют нам!

— Было б чему завидовать. Тебе — да, завидуют, а мне — найди хотя б одного завистника.