Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

Я осознавал, что это будет кражей, причем в таких размерах, что мне светят немалые годы тюрьмы. Тюрьмы я боялся. Кроме того, я отчетливо представлял, какими трудными были бы поиски. Баренцево море с его внезапными шквалами и штормами слишком опасно в любое время года, необходимо хорошее судно и опытный моряк за штурвалом. Нужны большие деньги, чтобы организовать такое плавание.

Словом, всерьез о поисках самолета и денег я не думал. Пусть все идет своим чередом. Рано или поздно с какого-нибудь судна или самолета увидят наши обломки, и пожалуй, это будет лучшим финалом всей истории.

Севером я был сыт по горло. Осенью, когда наконец закрыли дело о пропаже денег, а с меня сняли подписку о невыезде, я с семьей уехал в Астрахань, где жили родители жены. Здесь и началась вторая часть истории. Она обошлась слишком дорого всем ее участникам.

Николай Ашухин, небольшого роста, с округлым, заметно выпирающим брюшком встретился мне на улице, недели через полторы после моего переезда с севера. В кожаной куртке и ярко-голубых американских джинсах, он выглядел вполне преуспевающе, и я сразу решил, что Ашухин занимается коммерцией. Насчет шмуток я выглядел хуже, но в отношении остального тринадцать лет авиации и северные приключения дали о себе знать. Хотя и были мы одного возраста, моя дубленая физиономия с прореженными седыми волосами смотрелась куда старше, чем у Николая.

Мы не виделись с ним много лет. Когда в молодости я набирал на погоны одну звездочку за другой, говорят, он мне завидовал. Впрочем, в ту пору мне завидовали многие. Летчик-истребитель… Голубая щегольски ушитая форма, блестящие петлицы с крылышками, красивая жена рядом и казалось, что вся жизнь будет такой же блестящей и красивой. За что ты получил вот эту медаль? А… За боевые заслуги? Было дело… За выполнение специального задания! И делал многозначительную паузу.

Я и в правду не знал, чей самолет-нарушитель мы перехватили над Гиндукуш ем и пытались отжать от границы, посадить на наш аэродром. Я летал тогда всего лишь вторым пилотом второго перехватчика и в основном наблюдал бой со стороны. Но все равно я в нем участвовал! Я видел желтые трассы пушечных снарядов, и любой снаряд мог стать моим. Я ловил в перекрестье прицела чужой истребитель и слышал злые возбужденные голоса в шлемофоне. Дай ему еще, Володя! Уходи ниже, мать твою!.. И кувыркающиеся обломки истребителя, медленно кружащиеся над хребтом Гиндукуша.

Тогда мне казалось, что лучшее в моей жизни только начинается. Меня поздравляли с победой, к которой я почти не имел отношения, жали руки и хлопали по спине. Из Витьки Мельникова выйдет толк, мы еще послужим под его началом! Увы, ничего из меня не получилось.

Ашухин широко, во весь рот улыбался.

— Ну здорово, Витек! Сто лет не встречались. А ты почти не изменился, только цвет волос другой стал. Говорят, женщины седых больше любят.

Комплимент звучал довольно неуклюже, но мне стало приятно, что Николай не ахает и не качает головой: «Ну тебя не узнать, совсем постарел! А Почему со службы так рано уволили — здоровье или с начальством не ужился?»

Колька Ашухин, одноклассник, старый приятель, не задавал дурацких вопросов и смотрел на меня с веселой, давно знакомой ухмылкой.

— Идем?

— Идем.

Октябрь. У нас на побережье выпал снег и задувает с моря ледяной обжигающий ветер. Началась бесконечная полярная зима — темнота, ночь и короткие сумерки в полдень. Здесь на Волге у Каспия совсем по другому. Желтое, теплое солнце, паутина бабьего лета и шуршащие листья на дорожках. Господи, до чего хорошо! Мы сидим на открытой площадке возле кафе-стекляшки, и я, жмурясь от солнечного света, бьющего в глаза, разливаю в стаканы пахучую зубровку. На столике под пластмассовым навесом запотевшие кружки с холодным пивом, толстая, икряная вобла и "красные, разрезанные на четвертинки помидоры.

— За встречу!

— Будь здоров!

Мы закусываем помидорами вместе с воблой. Это очень вкусно, особенно если под рукой холодное пиво. Я вернулся в город своего детства и мне здесь хорошо. Меня не забыли друзья.

— Ну что, еще по одной?

— Конечно.

Зубровка терпко отдает травой. Я запиваю ее пивом, хотя от такой смеси можно с ног свалиться. Но я же летчик, меня так просто не свалишь! Надо пожалуй закусить горячим. Я встаю, чтобы дойти до кафе-стекляшки. Меня опережает Николай.

— Сиди, я сам.

Он приносит горячие шашлыки, залитые красным соусом. Мы пьем за дружбу и грызем жесткое мясо.