Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

— Ладно, Студент, не будем ссориться, — миролюбиво сказал Антипов, — в одну петлю головы толкаем.

На этом разговор и закончился. Антипов надел свою лопнувшую под мышками варенку и ушел.

Вечером Олегу позвонила Катя.

— Спустись к подъезду.

— Может ты поднимешься? Кофе попьем.

— Нет, спустись сам.

Когда Олег вышел на улицу, Катя стояла возле будки телефона-автомата вместе с каким-то парнем. Парень остался у будки, а Катя пошла навстречу. Молча сунула перевязанный шпагатом тяжелый газетный сверток и зашагала прочь. Парень, неприязненно оглядев Олега, двинулся следом за ней.

В тот день Катя приехала в Хамовку не из-за пистолета, о котором постоянно напоминал Олег. Она безошибочным чутьем поняла, что Саня Лукашин влюбился в нее по-настоящему.

Еще три-четыре дня назад она не воспринимала его, как и не слишком задумывалась о своей будущей жизни.

Эти дни, когда они были вместе, что-то перевернули в ней. Может, это и есть ее единственный шанс нормально устроиться в жизни? Катя долго берегла себя.

При всей ее внешней раскованности и обилии поклонников она начала жить позже большинства своих подруг, хотя многие ей не верили. Она всегда модно и дорого одевалась, любила компании, но умела вовремя остановиться.

В училище она неожиданно предпочла своим ровесникам красивого и задумчивого преподавателя на 11 лет старше Кати. Преподавателя не понимала жена, которая за очередями и бытовыми неурядицами не видела в нем большого и талантливого мастера, мучительно ищущего свой путь. Они встречались на квартире у приятеля. Музыкант приносил вино, иногда несколько гвоздик и рассказывал об учебе в Москве и поездке в Австрию («Ты не видела Вены. Мне кажется, я прожил там всю жизнь!»). В перерывах они занимались любовью. Музыкант называл Катю кошкой. «Моя любимая кошка», — говорил он и снова начинал рассказывать про Вену или Москву.

Связь продолжалась почти год, хотя их отношения стали надоедать Кате раньше. Он оказался не таким загадочным и интересным, как вначале думала Катя. Надоели его бедность, жалобы на всеобщую несправедливость. А самое главное, ей юной, начинающей жить женщине, требовался человек, который бы ею восхищался и отдавал себя. Музыкант был слишком занят собой, своим нераскрывшимся талантом, а в коште оказался трусом. После многих обещаний так и не решился идти к директору, просить, чтобы Катю не отправляли после училища отрабатывать три года в деревне.

Она пробыла в селе несколько месяцев. Выросшая в Хамовке с ее матерщиной и грязью, Катя после переезда семьи и учебы в училище удивительно быстро от этого отвыкла.

Беспросветность глухой степной деревушки ее потрясла, напомнив далеко не лучшие картины детства.

По ночам в общежитие, где она жила с другими приезжими девушками, ломились пьяные шофера. Когда их не пускали, смачно обсуждали под окнами, что бы они делали, если бы дорвались до городских.

К Кате приставали меньше. Ребят попроще отпугивала ее надменность. Красивая, вызывающе модно одетая, маленькая женщина знала себе цену. Зато не давало проходу местное начальство. Лезли наперебой отвезти, подвезти, предлагали бесплатно кур и намекали на любовь. Не выдержав нетопленного общежития (попробуй подмойся в ноябре раз да другой водой из колодца), загаженной уборной во дворе и бедлама по ночам, уступила директору совхоза. Тот мгновенно выделил ей полкотгеджа, куда помещали высокое руководство из области, и стал возить в райцентр и по соседним совхозам — хвалиться красивой любовницей.

И этой жизни долго не выдержала. Потому что узнала вскоре об их отношениях директорская жена и пошли угрозы с воплями и матом, опять напоминая родную Хамовку. Уехала. Директор чуть не плакал, сам за рулем «УАЗика» отвез ее в город вместе с мешками картошки и замороженной бараньей тушей — ничего для Катюши не жалко!

В городе сменила одну за другой несколько работ. Везде было одно и то же — лезли начальники и мало платили. Тогда она и махнула в Москву. А после полугола жизни у Нины Тимофеевны вернулась домой совсем другая Катя. Теперь уже ни на день не забывала, что была шлюхой, и от этих воспоминаний почти с ненавистью смотрела на мужиков, пытавшихся с ней заигрывать.

Устроилась в Дом моделей. Подрабатывала, продавая принесенное братом шмугье. Серега ее любил и жалел больше матери — говорят, такая дружба только между близнецами бывает. Впрочем, матери было не до них. Насмерть скандалила и дралась с отцом. Похмелившись звали соседей и праздновали мировую. Это в свободное время, а все остальное — отупляющая тяжелая работа на допотопном кирпичном заводе, две зарплаты — два аванса, которых едва хватало и на еду и на сахар для самогона.