Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

— Религия — опиум для народа, — обиделся тогда на Савина Морозов.

— Олух, — повторил Савин, — царя небесного. Люди две тысячи лет в это верили, а ты во что веришь?

В дежурку пришел Сергеев, прочитал рапорт и увел Морозова к себе. Предложил рассказать подробно. Слушал внимательно, покусывая нижнюю губу. Спросил, приходилось ли сержанту видеть этого человека раньше.

— Не помню. Кажется, на рынке встречал, среди перекупщиков толкался. А может, ошибся. Он действительно в морге работает?

— Нет, просто тебя пугал. С намеком про морг говорил.

— Гляди-ка, — удивился Володька, — а я не понял.

Отпустив сержанта, Сергеев отправился в кабинет оперуполномоченного Голубева. Тот сидел за столом рядом с хорошенькой девицей, рассматривающей альбом. С девицы два дня назад сорвали шапку, и Голубев показывал ей фотографии ранее судимых. При этом, видимо, острил, потому что девица смеялась, прикрывая накрашенный рот ладошкой. из-за соседнего стола в их сторону мрачно поглядывал Витя Черных.

— Олег Дмитриевич, зайдите ко мне с материалами по телесным повреждениям.

— Прямо сейчас?

— Да.

— Тут у меня человек…

— Человеком пусть займется Черных. Он тоже умеет анекдоты рассказывать.

Выходя, в дверях обернулся. Голубев состроил Черных свирепую рожу. Девица беззвучно хихикала.

— Чуть не забыл. Тебе жена звонила, искала зачем-то.

Это была маленькая месть Голубеву, на которого он не на шутку разозлился. Впрочем, сообщение о жене вряд ли станет препятствием, если они решат затеять роман. Сейчас, кажется, на такие мелочи не смотрят.

На Голубева он разозлился из-за вчерашнего. Тот принес материалы по отказу в возбуждении уголовного дела в отношении Васина. Имелись встречные заявления от обоих потерпевших, в которых они брали вину на себя, в очередной раз утверждали, что являются родственниками, и просили прекратить дело. Приходила к Голубеву и свидетельница драки. Изменила показания. Оказывается, когда автомашина остановилась и из нее вышел Васин, один из парней замахнулся на него и стал угрожать.

Ничего нового, кроме утверждения свидетельницы Беляковой, в материалах не было. Все трое с самого начала пытались замять дело. Поэтому, передавая две недели назад дело Голубеву, Сергеев просил проверить как следует личности этих троих и опросить как можно больше жильцов дома, возле которого произошло избиение.

Голубев по существу схалтурил. Приложил два объяснения от пенсионеров, которые ничего не видели и не слышали, и короткие справки на потерпевших Бориса Полетаева и Дмитрия Зимовца о том, что оба ранее судимы, отбывали наказание в воспитательно-трудовой колонии. В отношении Васина Голубев в рапорте лаконично указал: «Не судим, работает грузчиком в трансагентстве, по месту работы характеризуется положительно. Часто бывает в ресторанах. Неоднократно замечался среди спекулянтов».

Сергеев сам, по своим каналам, уже несколько дней собирал информацию на Васина. Выплывали очень интересные вещи — не зря Ольхов лично столько времени уделял этой троице.

— Садись, — кивнул на место у приставного столика. — Ты не задумывался, почему к тебе приходила свидетельница Белякова и заново переписала показания?

— Уговорили.

— Догадлив. А у тебя не возникло желания поглубже в этом деле покопаться. Очень уж интересная троица. Полетаев с Зимовцом судимые, причем Полетаев дважды. Он один из лидеров приблатненных подростков, хорошо знаком с Михаилом Логуновым, Куртенковым.

— Знаю, — неуверенно кивнул Голубев. — Но в данном случае они потерпевшие, к чему целое досье на них собирать? Ну, пусть они все трое не ангелы, имеют свои счеты, передрались, ну и черт с ними! Или у нас других дел нет? Вон за ноябрь три шапки уж сдернули, и кражи почти каждый день сыплются.

— Ах ты, радетель наш! — Сергеев поднялся из-за стола, оттолкнул ногой кресло. — За все у тебя душа болит! Что ж ты порученные задания так паршиво выполняешь? Кстати, сегодня утром наш преподобный Васин, или, как его кличут, Васярик, избил милиционера из роты патрульной службы.

— Значит, будет отвечать, — безразлично пожал плечами Голубев. — По закону. А что, Вячеслав Николаевич, прикажете из-за наших корпоративных обид вешать на человека все подряд. Даже хулиганство, которого, как все утверждают, не было. А мы его усердно натягиваем.

— Ты гляди, — изобразил удивление Сергеев, — слов каких нахватался. Корпоративные обиды. С чем их едят? Я просил как следует разобраться, а ты по верхам проскочил. Там один Васин чего стоит!