Владимир Першанин - Мы умрем в один день [сборник]

Щербина с сомнением покачал головой.

— Здесь два года, с сорок четвертого по сорок шестой, стоял воинский гарнизон. Делать им было нечего, и они практически все собрали.

— А ты сам что-нибудь находил?

— Редко. Очень сыро, все ржавчина съедает. Можно предположить, что прошлогодняя компания немецкие захоронения искала, в надежде на золотишко. Но я в это мало верю — слишком ненадежное занятие. Вот прикинь сам, какое здесь гиблое место. Добраться до Последнего — и то задача. Случись что с мотором — все, хана! Утащит течением или ветром к чертовой бабушке, и концов не найдут. То шторм, то туман сутками напролет, в двух шагах ничего не разглядишь. И все же не побоялись. Значит, хорошая приманка для них, если они на такие расходы и на такой риск пошли.

Ольге двадцать шесть. У нее незагорелое, с крапинками веснушек лицо и светло-рыжие волосы. Некрасову нравятся губы, смешливые и пухлые, а головой она едва достигает ему до плеча. На острове ей скучно. Книжки надоели, работы на метеопосту — часа полтора в сутки. Еду мать сама готовит. Торопясь выговориться, она со смехом рассказывает Некрасову об их жизни, перескакивает на подружек, оставшихся на материке.

— А ты почему там не осталась?

Ольга запрокидывает голову, и волосы рассыпаются по плечам. Она немного кокетничает.

— А чего мне там делать?

На остров приезжает второй год подряд. Матери с отцом веселее, да и подзаработать есть возможность, за сезон неплохо набегает. Паек выдают и расходов почти никаких. В прошлом году сына оставляла с теткой в городе, а теперь решила взять с собой. Холодновато, конечно. но воздух хороший, чистый, и молоко от коз всегда.

Ольга проста и смешлива. И Некрасову она отдалась так же просто, как разговаривали перед этим о какой-то ерунде, гуляя по острову.

— Ты мне нравишься, — перекатываясь по нагретой солнцем траве, говорит она.

Некрасову не по себе. Ольга намного его моложе, а Федор — старый друг его отца. Он закуривает, и Ольга, смеясь, тоже пытается затянуться. Рассказывает о бывшем муже, пьяница чертов, замучил вконец и ее и Славку.

— А что за люди были здесь в прошлом году? — спрашивает Некрасов.

— Отец про Валентина говорил, да? — она смотрит Некрасову в глаза.

— Они что-то искали?

— Да просто лазали по казематам от нечего делать. Григорий Павлович журналист, материалы для книги собирал. Валентин и Руслан ему помогали. А может, клад разыскивали.

Она смеется и прижимается всем телом к Некрасову. Ольга молода, и одного раза ей мало.

На западном, дальнем от маяка крае острова остатки еще одной немецкой батареи. Она была измолочена, пожалуй, сильнее, чем та, первая. Вокруг выбитые в камне воронки и ржавые осколки снарядов. Здесь же обломки морского бомбардировщика МБР-2 — смятый в гармошку фюзеляж и вспоротые цилиндры авиамоторов.

Насквозь проржавевшие тросы подъемников уходили в каземат, где проложена узкоколейка. По ней на платформах когда-то подвозили снаряды к орудиям. Восьмидюймовые стаканы с окислившимися капсюлями лежали рядами на алюминиевых поддонах.

Некрасов разрезал ножом завязку шелкового мешочка с макаронинами артиллерийского пороха. Заряд был влажный и, пожалуй, уже никуда не годился. У стены лежали несколько снарядных головок. Эти чушки куда опаснее, чем стаканы с порохом, и Некрасов старался их не трогать. Пожалуй, троица здесь побывать не успела, по крайней мере, все следы многолетней давности. Что же они искали? Юрий обошел хранилище еще раз и двинулся вдоль узкоколейного полотна, подсвечивая фонарем.

Он уже вторую неделю жил на острове. Почти каждый день вместе с Федором осматривали, один за другим, подземные переходы и казематы. Ничего интересного не попадалось, за исключением все тех же гильз и ломаных ящиков.

Федор выстукивал ломиком стены квадратной комнаты. Когда-то, наверное, здесь был пульт управления или штаб. Куски телефонных проводов висели целыми гроздьями, и сквозь камень уходила на поверхность металлическая труба — остатки дальномера.

— Тут какой-то заваленный вход, — сказал Федор, опускаясь на ящик, — попробуем копнуть?

По очереди разгребали лопатой слежавшийся щебень и оттаскивали обломки скалы. При свете фонаря блеснула сплющенная каска и желтые кости черепа.

— Немец, — сказал Федор, — при бомбежке завалило. Ладно, оставим в покое.

А вечером, когда поужинали и пошли покурить в комнату Федора, тот достал деревянную старой росписи шкатулку и вытряхнул ее содержимое на стол. Звеня, раскатились по клеенке десятка полтора серебряных монет. Отдельно, в маленьком целлофановом пакете, лежали две золотые и несколько коронок. Некрасов повертел в пальцах небольшую желтую монету с профилем короля и надписью по-испански.