Анатолий Безуглов - Следователь по особо важным делам. Преступники

Почему она все-таки избрала мужа-артиста, я не знаю.

Он далеко не Карузо. Заурядные вокальные данные.

Остаётся только предположить, что она плохо разбирается в бельканто. Я не успел её просветить.

Но вернёмся к Залесскому.

Коломоицев утверждал, что он — человек широкой души. Честно говоря, определение расплывчатое. Иной раз равнодушие вполне сходит за великодушие.

Сколько приходится слышать о мужчинах, которым якобы безразлична женская верность… Я готов согласиться-такое возможно. Но думается, это ненормально. Вложив в человека душу, бог все-таки оставил в нем инстинкты далёких предков.

Правда, пословица гласит-не дай бог коня ленивого, а мужа ревнивого.

Уж эти мне пословицы! На один и тот же случай в народной мудрости всегда можно найти прямо противоположные суждения. Прекрасный для меня пример — шутливые перебранки моих родителей. Бывало, мать скажет о комнибудь: холостая воля — злая доля. Отец тут как тут: женишься раз, да наплачешься век. Но самый коронный диспут происходил тогда, когда отец осмеливался приложиться к рюмочке в непраздничный день. Эх, говорила мать, был Иван, стал болван, а все винцо виновато. Родитель мой спокойно отрубал: пьян да умен-два угодья в нем.

Вот и по поводу ревности есть ещё другая мудрость: не ревнует, значит, не любит.

Не знаю, как кому, а мне это больше по душе..

«Игорь, здравствуй!» Эту фразу я перечитал раза три.

Так неожиданно, так радостно было получить в Североозерске письмо от Нади. Знаменательно: её яервое послание ко мне.

На почтамте я читать не стал: много народу. И еле дождался, когда тронется автобус в Крылатое.

«В Москве похолодало. Прошёл неожиданно дождь со снегом. Пришлось сшить Дикки тёплую попонку. Он подхватил насморк, давала ему аспирин и антибиотики…» Дикки? Да, Кешкино увлечение. Доберман-пинчер. Собака Надиного сына, а прогуливали мы его с Надей. Месяц назад это было довольно занудливое существо. Не пропустит дерева, чтобы не задрать ногу. «Ездили устраивать его в школу дрессировки. Нам сказали, что он уже переросток.

Посоветовали обратиться к частному собаководу…» Черт знает что! Называется письмо к любимому человеку. «У нас на днях был дедушка. Славный старик. Полковник в отставке…» Никакого дедушки у Нади я не знал. Насколько помнится, из всех родственников у неё только мать, сын да брат… Выходит, подпольный дедушка. «Он сказал, что Дикки самый крупный из всех братьев и сестёр…» Значит, это дедушка Дикки. На каком языке они изъяснялись?

Полковник в отставке. Вроде бы человеческий дедушка-то.

«Дикки его узнал, и, поверишь, даже слезы текли…» Нет, скорее, собачий дедушка. «Дедушка обещал мне и Дикки навещать нас каждый месяц…» Определённо-собачий.

Дальше шла информация о жизни других животных. «Наш попка Ахмед уже говорит девять слов. Особенно ему удаётся имя мамы: Варвара Григорьевна. Она смеётся до слез и прощает Кешке беспорядок в доме. Пиф ходит вялый.

В природе ежи на зиму впадают в спячку, вот он и готовится. Набрал в свой ящик разных бумаг, запасся яблоками, сухарями и конфетными обёртками, но мы потихоньку все убрали. Ты бы видел, как Пиф обиделся. Фыркал, бегал по всей квартире. Умора. Кот-котофеич наш Ерофеич стал совершенно неузнаваем. Я тебе говорила, что маленький он мне чем-то напоминал крысеныша. Весь белый, глазки красные. А какой красавец сейчас! Лапы, морда и хвост коричневые, а глаза синие-синие. Чудо! Когда приедешь, Кешка тебе покажет своё звериное царство сам…» Да, чего доброго, не стать бы экспонатом этого зоопарка.

В конце Надя писала: «Горит путёвка в Болгарию, на Золотые пески. Агнесса Петровна уговаривает ехать. Говорит, там ещё сезон, теплее, чем в Сочи. Болгарский бархатный сезон. Не знаю, как быть? Если у тебя есть время, напиши. Не спрашиваю, когда ты будешь в Москве, все равно не напишешь, мой дорогой Пинкертон. Скучаю, целую.

Надя».

Если бы не это «скучаю, целую», я бы расстроился вконец. Меня совершенно добил Дикки со своим дедушкой, говорящие и засыпающие звери…

В голове зрели ответные строки, полные гнева и сарказма. Все моё существо возмущалось, призывало Надю отвратить сердце от животных и повернуться к делам человеческим. И только перед самым совхозом я успокоил себя.

Каково ей будет получить письмо из такого степенного далека, навеянное горечью и сожалением! Надо быть выше мелочных обид. Все-таки «целую, скучаю».

В Крылатом меня ждал ответ из Одесской прокуратуры.