Николай Леонов - Буква и цифра

— Да не надеялся я! — в сердцах воскликнул Семенов. — Просто… мне следователь сказал. Сказал, что, поскольку реальных доказательств у меня нет, выходит, что я в разговоре с вами невинных людей оговорил. И единственный способ снять с себя вину за это — сказать, что я сделал это под давлением. И зря вы про «официальную процедуру». Он и не собирался бумажку эту в ход пускать. Пускай, говорит, у меня до поры до времени полежит, а если, говорит, у тех людей какие-то неприятности будут, тогда, мол, я твое заявление и представлю.

«Вот оно, значит, как, — слушая его, подумал Гуров. — «В ход пускать» он, значит, ничего не собирался. Ну что за добряк этот Стеклов! Аж слеза наворачивается».

— Даже не знаю, откуда вы узнали, — между тем продолжал Семенов. — Он говорил, что никому показывать не будет. А теперь вот вы говорите… Не разберешь.

— По поводу этой неразберихи, Коля, я тебе уже сказал, — назидательно произнес Лев. — Единственный приемлемый для тебя способ во всем этом разобраться — дать честные и откровенные показания, ни на миллиметр не отклоняясь от истины. Доказывать — не твоя задача. Доказывать будем мы. А ты должен просто повторить то, что видел и слышал. Ведь это Крапивин подсказал тебе, что именно Лиманский может надавить на Тимашова и помочь решить твой вопрос? Так?

— Ну… так, — слегка замявшись, неохотно проговорил Семенов.

— А на самого Крапивина кто тебя вывел?

— Меня? — удивленно взглянул Семенов. — Да никто меня не выводил. Это вообще… Он вообще нечаянно произошел, разговор этот. Собрание какое-то было. Общее. И наши там были, и обэповцы. И из экономической безопасности тоже. Они докладывали в основном. Пришли мы с Лехой, сели. Ждем начала. В актовом зале дело было. Посидели немного, поговорили. Потом подошел какой-то мужик, рядом со мной сел. Незнакомый. Ну, пока там все собирались, я с Лехой горем делюсь. Дескать, куда ни тыкался, никак у меня Виталю выручить не получается. Даже свои не хотят помогать.

— Леха, это кто? — уточнил Гуров.

— Леха-то? Ну как же. Товарищ мой. Друг, можно сказать. Работали вместе. Я и в УСБ следом за ним пошел. Только у него, похоже, удачнее получилось. Ну да ладно. Сидим, значит, мы с Лехой, разговариваем. Рассказываю ему про Тимашова этого, что как баран он уперся, просто ни в какую. Тут уже собрание началось, стал какой-то докладчик выступать. И вдруг этот мужик, что рядом-то сидел, мне и говорит — ты вон к нему обратись. Он твоего Тимашова в бараний рог скрутить может. И кивает на этого докладчика. Я, конечно, сначала засомневался. Ему-то какое дело? Я ж у него не спрашивал. Но фамилию докладчика на всякий случай запомнил.

— Это Лиманский был?

— Он самый. Потом, когда собрание-то закончилось, я у Лехи и спрашиваю — кто, мол, это такой с нами сидел? А он даже удивился. Его, говорит, все знают, только ты один, похоже, не в курсе. Крапивин, говорит, это. Из УБЭП. Вот так мы и познакомились. Да какое там познакомились, всего два раза и виделись. Какое это знакомство?

— Два раза? — насторожился Гуров. — А второй раз когда?

— А второй раз — это уже когда я про Лиманского выяснил и стал к нему подходы искать. Тоже упертый, не хуже Тимашова оказался. Он в экономической безопасности работал и, в общем-то, напрямую начальником Тимашова не был. Но по некоторым вопросам они пересекались, и замолвить словечко он, конечно, мог. Да мне и не нужно было много. Только чтобы дело смягчили, переквалифицировали на другую статью. Не понимаю, чего все так упрямились? Я ведь не освободить его просил.

— Действительно странно, — саркастически усмехнулся Лев. — Так как же произошла вторая встреча?

— А тоже случайно. Я как раз от этого самого Лиманского выходил. Уже, наверное, в третий раз был у него на приеме по личному вопросу, и все никак решить этот вопрос не удавалось. Вышел и смотрю — этот самый Крапивин по коридору идет. Что, говорит, решил свой вопрос? Нет, отвечаю, все никак, не хотят со мной сотрудничать. А ты, говорит, колеса-то подмазал, чтобы оно поехало? Да как же, говорю, это сделать? Я уж и намекал, и так, и этак на мысль навести пытался, а он — ни в какую. Как будто не слышит. Эх ты, говорит мне Крапивин. На мысль он навести пытался. Не на мысль надо наводить, а дело делать. Ты, мол, что же думаешь? Думаешь, он так-таки и скажет тебе: «Давай». Нет, брат. Таких дураков сейчас днем с огнем не найдешь. Ты лучше документы принеси. Какие такие, спрашиваю, документы? А те самые, мол. Принеси да как бы невзначай на стол и положи. И иди себе спокойно. Посмотришь, как он в следующий раз с тобой разговаривать будет. И не узнаешь, как человек переменится.