Наталья Солнцева - Лабиринт Ворона

– Постарайся не провоцировать Калмыкова.

– Тебе хорошо говорить! Как вспомню его перекошенную рожу…

– Можешь уехать куда-нибудь на недельки две. Отдохнуть, прикупить обновок.

– Ты смеешься?! – взвилась Лариса. – На кого я сына оставлю? У него же колледж! Калмыкову всегда было плевать на мальчика… Ему, кроме денег и распущенных девок, все по барабану… Он пофигист! Единственное, что его волнует, – это сделки и бабы! Сначала он пытается заняться с ними сексом, а после убивает, чтобы не болтали лишнего…

Матвей положил трубку на стол и углубился в бумаги. Лариса выпускала пар минут двадцать. Наконец она выдохлась и замолчала…

– Успокойся, – как ни в чем не бывало сказал он. – От стресса кожа стареет. Обвисает и покрывается морщинами.

Лариса всхлипнула:

– Лучше бы я вышла замуж за такого, как ты!

– Мой скромный бизнес никогда не смог бы удовлетворить твоих запросов.

– А ее? Ах, да! Я забыла! Ты нашел себе богатую невесту… Папик даст за ней солидное приданое, так что вам не придется бедствовать. Моя вина только в том, что я появилась на свет у бестолковых родителей! Которые читали мне морали, вместо того чтобы зарабатывать капитал…

Матвей снова положил трубку на стол. Если уж Лариса завелась, то это надолго. Она закончила тираду и неожиданно добавила:

– Ой, я же тебе не все рассказала…

– Да? – Он быстренько приложил мобильник к уху. – Я весь внимание…

– Когда Калмыков уехал, я поплакала вволю… так было себя жалко! Потом еще раз спустилась в гараж. Дай, думаю, поищу следы его преступлений. Я слышала, что маньяки часто оставляют себе на память какие-нибудь вещицы, снятые с жертв… ну знаешь… они потом рассматривают эти вещицы и испытывают кайф… Калмыков очень рассеянный во всем, что не касается бизнеса. У него мозги однобокие, настроенные исключительно на работу. Он даже не выбросил испачканную одежду где-то по дороге в мусорку, а притащил в гараж! А если бы не я в багажник полезла? Если бы менты туда заглянули?

Матвей понял, что пора возвращать ее к начальной мысли.

– Твои поиски увенчались успехом?

– А, да… у меня от всего этого голова трещит! Ничего не соображаю… Я старалась рыться аккуратно, чтобы Калмыков не заметил, и все время прислушивалась. Не дай бог он меня опять в гараже застукает, тогда точно шею свернет! Ничего существенного мне не попалось… я имею в виду, никаких женских безделушек, предметов одежды… Только какая-то старая тетрадка. Откуда она у Калмыкова, ума не приложу!

– Люди часто складывают в гараже мусор и макулатуру.

– Я все выбрасываю! А Калмыков и подавно! Зачем ему макулатура? Он во всем любит порядок… ты бы послушал, как он домработницу отчитывает…

– Что за тетрадка-то?

– Понимаешь, если бы она на полу валялась или в ящике для мусора, а то скручена, завернута в целлофановый пакет и всунута в обрезок трубы. Когда у нас был ремонт, трубу пластиковую меняли. Толстую такую…

– Канализационную, что ли?

– Наверное. Куски трубы Калмыков отнес в гараж. Вдруг пригодятся? Вот в эту трубу тетрадка и была всунута… Подозрительно, правда?

– Ты как додумалась в трубе поискать?

– Я ее хотела на другое место переложить, а тетрадка из нее и выпала…

Москва слухами полнится. Гарик позвонил хозяйке «Маркуса», сообщил скорбную весть о смерти Марины…

Истомина смотрела из окна своего кабинета на зажатую со всех сторон жилыми домами церковную колокольню и вздыхала. Жалела, что не научилась у матери молитвам. Теперь-то уж вроде поздно.

Она ждала визита следователя. Но день прошел, а ее так никто и не потревожил. Кому нужна обычная девушка Марина Грибова, секретарша обычной фирмы по продаже пищевого оборудования? Не журналистка, не политик, не артистка, не победительница конкурса «Мисс Россия»… Станут ли опера землю рыть, всех опрашивать, все версии проверять? Да и есть ли у них эти версии? Спишут нападение на уличных грабителей, и дело с концом.

– Почему я решила, что они должны прийти ко мне? – прошептала Леонора Витольдовна.

Облитый солнцем шпиль колокольни слепил глаза. Или это навернулись непрошенные слезы… то ли сожаления, то ли раскаяния…

– Я не виновата… Я ни при чем!

Она провела рукой по лицу и спохватилась – так весь макияж можно испортить. У входа в церковь стояли две прихожанки, мирно беседовали. Может, и ей сходить помолиться? Исповедаться?

– Я уже не в том возрасте, чтобы влюбляться… В том и весь мой грех, что на молодость позарилась… на горячую кровь…