Марина Серова - Медленное убийство

– Да, мужественная женщина, – совершенно искренне согласилась я. – И очень вас любит, раз такую серьезную опасность с вами разделила – вас ведь могли попытаться добить.

– Может, и попытались бы. Только рабочие медсанчасть круглосуточно охраняли. Взяли ее в кольцо и пропускали туда только тех, кого лично знали. Да и возле палаты постоянно караул был.

– Понятно, но рейдерские захваты без инсайдерской информации проводить бессмысленно. Вы нашли предателя?

– Нашли, – буркнул он. – Главный технолог. Никогда бы на него не подумал. Вечно он брюзжал, был всем недоволен, бухтел, что это не так, а то не эдак.

– Но говорил-то по делу?

– В общем-то, да, – вынужден был признать Шестопалов. – Видимо, от этого недовольства и на предательство пошел.

– И что вы с ним сделали?

– Выгнал, конечно! – удивился Алексей Ильич. – Да с такой записью в трудовой книжке, что он потом никуда устроиться не смог, а потом уехал куда-то, – хмыкнул он и спохватился: – Вы думаете, это он мне мстит?

– Он сознался в том, что сливал информацию? – не ответив ему, спросила я.

– Нет! Мы у него в сейфе много чего интересного нашли, а он уперся и твердил, что ему это подбросили. Мы к нему домой заявились и там деньги нашли, а он опять твердил, что ему это подбросили. Да еще имел наглость мне заявить, что правда рано или поздно наружу выйдет и тогда я у него в ногах буду валяться и прощения вымаливать.

– Если он жив, не исключено, что так и будет, – охладила я его гнев. – Ваш жизненный опыт больше моего, но поверьте бывшему следователю прокуратуры: предатель никогда не будет привлекать к себе внимание, тем более вызывать недовольство начальства – на него же первого в случае чего падет подозрение. Наоборот, он будет самым неприметным или преданным. Постоянное брюзжание и недовольство уволенного вами человека объяснялось исключительно тем, что он за дело болел, хотел, чтобы все было так, как должно быть. Вот настоящий предатель на него стрелки и перевел, вы на это повелись, а он в стороне остался. Поторопились вы, Алексей Ильич, и погорячились человека в предательстве обвинить.

– Да вы что, с Настей сговорились, что ли? – удивился Шестопалов. – Она тоже мне заявила, что я невиновного человека с работы выгнал.

– Давайте об этом потом поговорим, а сейчас вернемся к делу. Есть ли у вас конкуренты по бизнесу и насколько вы им мешаете?

– В центральной части России у нас конкурентов нет. Есть в Сибири один химзавод. Именно его хозяева, желая стать монополистами, и попытались захватить нас несколько лет назад. Но на данный момент обстоятельства сложились таким образом, что бывшие хозяева сибирского химзавода не представляют для нас никакой опасности. А с теми, кто сейчас владеет этим предприятием, мы договорились о «сферах влияния», если здесь уместно такое выражение, – тщательно подбирая слова, ответил Шестопалов. – Более того, мое физическое устранение это равновесие никоим образом не нарушит.

Я внимательно посмотрела на него и только сейчас впервые подумала, что отстаивать свою независимость «комбинатские» могли не только путем переговоров, а и более жесткими мерами. И я уже совершенно другими глазами посмотрела на Алексея Ильича.

– Значит, отсюда удара ждать не приходится, – констатировала я, и он кивнул. – Тогда зайдем с другой стороны – ваше депутатство. Не было ли среди ваших соперников на выборах в облдуму человека, способного на решительные действия, чтобы всеми способами добиться своего?

– Татьяна Александровна, – чуть усмехнулся он. – В отличие от многих других предприятий области мы сохранили всю свою социалку, а потом и приумножили ее. Это ясли, детские сады, две подшефные школы, лагеря отдыха, причем один из них в Анапе, техникум при комбинате, медсанчасть с самым современным оборудованием и так далее. И пользуются всем этим не только работники комбината, но жители моего округа. И только от моего росчерка пера зависит, будет так продолжать впредь или нет. А теперь подумайте и скажите: у меня может быть соперник на выборах?

– А… – я глазами показала на его лежавший на столе смартфон.

– Для моих людей это – не компромат. Скажу больше: если бы не мои младшие дети, я объяснил бы людям, что кто-то меня вот так достает. Они бросились бы искать виновного, обязательно нашли, и он проклял бы тот день, когда эта гнусная мысль пришла в его голову. Но, если информация все-таки выйдет наружу, я обязательно так поступлю.

«И действия этих доверенных людей вряд ли будут законными», – подумала я.