Анна и Сергей Литвиновы - Сон в новогоднюю ночь [сборник]

— О, мой милый… — простонал томный голос на весь чердак.

Дальнейшие чмоканья, покряхтывания, постанывания, хлюпанья, бормотания, взвизги и выкрики не оставили сомнений в том, чем занималась внизу подо мной влюбленная пара. Я записал процесс до самого конца — до утомленных вздохов, хлопанья пробки и бульканья вина в бокалах.

А затем они вдруг начали снова — и я, кажется, понял, что нашла в господине Рожнове его молоденькая любовница. Однако я счел, что моя заказчица в принципе удовлетворится записью единичного акта, и спешно покинул чердак.

Госпожа Рожнова прибыла ко мне в кабинет через две недели. Бриллиантовый свет, озарявший ее лицо и плотную фигуру, казалось, стал еще ярче.

Я приказал Римке принести кофе и выложил перед заказчицей отчет. К нему прилагались улики: конверт с парой десятков фотографий и диктофонная запись.

С плохо скрываемой брезгливостью мадам просмотрела отчет. Затем взялась за фотографии. Глянула бегло. Ее лицо исказила гримаса.

— Какие вы все свиньи… — пробормотала она. Кажется, она имела в виду весь мужской род. Совершенно безосновательно.

Она резко встала и отодвинула нетронутый кофе.

— Я вам еще что-нибудь должна?

— Благодарю вас, нет.

Рожнова вытащила компрометирующую кассету из моего диктофона и сунула ее в сумку. Следом отправила и улики-фотографии.

И, не прощаясь, вышла из моего кабинета.

Я думал, что больше никогда не увижу ее. Однако я ошибался. Еще через четыре дня она позвонила мне снова. Голос ее дрожал от слез.

— Па-аша, — прорыдала мадам Рожнова в трубку, — помогите мне на-айти его…

— Кого? — машинально переспросил я.

— Му-ужа…

— Он ушел от вас?

— Он и-и-исчез…

— А что случилось? Расскажите по порядку. Спокойно.

— Я… я уличила его… — проговорила она, прерываясь на всхлипы и высмаркивания. — Я бросила перед ним эти грязные фото… А он… Он только засмеялся, сказал: «Ну, вот и хорошо, что ты все знаешь»… И у-ушел… И вот уже четыре дня, как его нет… Нигде нет… И ее, этой маленькой сучки, тоже ни-и-и-где не-ет…

— Но вы же сами этого хотели?

— Нет! — отчаянно выкрикнула она. — Я не этого хотела! Я хотела его испугать! Показать, что я все знаю, — и все!.. А он — он! Он меня бро-осил!..

— Ну, что же, — молвил я, — приезжайте ко мне. Поговорим. Надеюсь, вы понимаете, что поиск вашего мужа — это уже другая и непростая работа? И за нее полагается платить отдельно?

— Да-да, конечно, понимаю, — торопливо пробормотала мадам Рожнова. — Так когда вам удобно меня принять?

— Через три часа.

Я взял себе времени с запасом, чтобы успеть как следует подготовиться к ее приходу.

Госпожа Рожнова явилась ровно через три часа. Глаза ее были заплаканы, а бриллиантового блеска поубавилось.

— Садитесь, — кивнул я. Она послушно уселась в кресло для посетителей. — Скажите, когда, вы говорите, исчез ваш муж?

— Четыре дня назад.

— А вы не пробовали обращаться в милицию?

— Милиция! — горько усмехнулась она. — Что она может, эта наша милиция!

— Напрасно вы так о милиции, — укоризненно сказал мой друг старший оперуполномоченный Саня Перепелкин. Он вышел из Римкиного закутка. За ним следовал сержант с автоматом наперевес.

Моя клиентка вскочила.

— Вот ордер на ваш арест, гражданка Рожнова. — Саня буднично достал из кармана бумагу. — А вот ордер на обыск вашего дома. — Старший опер достал другую. — Или, может, вы сами расскажете, как вы избавились от тела убиенного вами мужа?

Спустя неделю Саня получил благодарность по службе и премию из «подкожного» фонда в размере пяти сотен рублей. Как честный человек, на эти деньги он пригласил меня в пивную.

За третьей кружкой седьмой «Балтики» он спросил меня:

— Когда ты догадался?

— В первый же день, когда стал следить за ним. Вернее — не за ним, а за ней.

— А вот расскажи: как ты догадался?

— Оперативное чутье, — усмехнулся я. — Внимание к деталям. Плюс знание психологии полов.

— Тоже мне Ниро Вульф, — ухмыльнулся Саня. — Подумаешь: баба переоделась мужиком…

— Ну, не скажи, — возразил я. — Во-первых, она действительно хорошая актриса. Плюс — мужиковата. Так что, когда она находилась в образе собственного мужа, изобличить ее было невозможно. Ну, точнее, — скромно добавил я, — невозможно любому, кроме меня. Походка, жесты, манера держаться — все в ней было мужское. Не говоря, конечно, об одежде. А знаешь, что ее выдало?