Мэри Стюарт - Костер в ночи. Мой брат Майкл. Башня из слоновой кости [сборник]

Сжигали ведьм… Тут в моем воображении возникли другие образы: девушка с перерезанным горлом лежит на углях, голос Хьюберта Хэя рассказывает о магии, о фольклоре и о писателях, которые расспрашивали Хизер Макри о старинных суевериях.

У меня вспотели руки, строчки прыгали перед глазами. Это абсурд. Абсурд.

Ни одну современную девушку восемнадцати лет, даже если она проживает в глухом углу, не принесут в жертву, как ведьму. Это какая-то ерунда. Но тогда почему ее убили явно ритуальным способом? Вряд ли для того, чтобы защитить урожай. Даже Джеймси Фарлейн, рожденный и вскормленный в горах, никогда в это не поверит…

Я продолжала читать. Прочитала о том, как складывался священный костер: он зажигался не от «обычного» огня, а от нового, «добытого с помощью трения», живой огонь топился сухими дубовыми ветками и древесными грибами. Прочитала о том, что те, кто зажигал костер, «выворачивали свои карманы наизнанку, чтобы там не осталось ни одной монеты, ни одного кусочка металла». Прочитала о том, что в некоторых местностях тот, кто отвечал за костер, должен был быть молодым и девственным.

В конце концов строчки заплясали передо мной в сумасшедшем танце. Закрыв руками лицо, я медленно и мучительно размышляла о Хизер Макри, которая была юной и девственной и которая сама сняла с себя свои трогательные украшения, чтобы разжечь костер для своего убийцы. Наверняка это приключение казалось ей полным безумием, с горечью думала я, но она решила, что это будет весело, это сильно отличалось от ее жизни, напоминало романтические безумства, которыми увлекался умный, начитанный джентльмен из Лондона.

Мои мысли переключились с этого умного джентльмена из Лондона на безуспешные попытки подогнать другие убийства к схеме примитивного ритуала. Каким образом убийство Бигла отвечает первобытным атавистическим воззрениям убийцы? А перерезанная веревка Мэрион Брэдфорд? А студенты из Оксфорда и Кембриджа? А кукла Марши Малинг?

Текст книги неопровержимо доказывал, что единственная логика, которая способна объединить столь разные убийства, — это изломанная логика сумасшедшего. А что книга являлась доказательством, сомневаться не приходилось. Слишком много параллелей существовало между ее спокойными сообщениями и безумным ритуальным убийством на горе Блейвен. И эта книга оказалась здесь, в этом отеле, совсем не случайно. Можно было предположить, что она принадлежала самому убийце, человеку, по роду занятий знакомому с этими ритуалами и обычаями, человеку с неустойчивой психикой, который, окончательно свихнувшись, дошел до совершения столь абсурдно искаженного ритуала, каким было убийство Хизер. Или же…

Я все еще сжимала в руке смятый конверт. У меня слегка дрожали руки, когда я расправляла его.

Я долго не могла оторвать от него глаз.

На конверте был почерк моего отца. Марка отсутствовала, но имя и адрес были написаны его четким красивым почерком:

Николасу Друри, эск.

Отель «Камас-Фхионнаридх»,

остров Скай,

Инвернессшир

Поутру явились туманное солнце и сиделка — моложавая широкоплечая женщина, на вид добрая и очень опытная. Я с облегчением сдала ей дежурство и пошла завтракать.

Когда я вошла в столовую, головы всех присутствующих повернулись ко мне, и миссис Каудрей-Симпсон быстро спросила:

— Девушка… как она?

Я улыбнулась.

— Все в порядке, спасибо. С ней сейчас сиделка, и она говорит, что Роберта поправляется.

— Как я рада! Я так испугалась во время ночного переполоха…

— Ничего не произошло, — ответила я. — У меня погас огонь, и инспектор услышал, как сержант Мунро крадется за дровами вниз по лестнице.

Пока я завтракала, со мной никто не разговаривал, чему я была рада. Я старалась ни на кого не глядеть.

Но только я налила себе вторую чашку кофе, как рядом возникла Эффи с круглыми глазами.

— Пожалуйста, мисс, инспектор просит… когда вы закончите, он просит, только сперва позавтракайте…

Она произнесла все это высоким, почти истеричным голосом. В мертвой тишине я ответила:

— Я немедленно пойду к инспектору. Спасибо, Эффи.

Взяв «Золотую ветвь», завернутую в лист из «Автомобиля», и чашку с кофе, я вышла из столовой, в которой стояла неловкая тишина. У меня пылало лицо. Вчерашний карантин, в который я попала, продолжался, и мне вслед прошелестела насмешливая фраза Николаса, произнесенная шепотом. В каждом взгляде, сопровождавшем меня, ощущалось возмущение. А в одной паре глаз, наверное, таился еще и страх. Когда я вошла во временный кабинет инспектора, мои щеки все еще напоминали рдеющее знамя.