Юлиан Семенов - ...При исполнении служебных обязанностей. Каприччиозо по-сицилийски [Романы]

Похищения, как и политические убийства, тщательно спланированы; более того, они отрепетированы, причем неоднократно.

Первый этап: сам процесс похищения — наиболее рискованная часть операции — поручается мафиози, живущим в том же районе, что и жертва. То есть исполнителей выводят на первый план: «смотрите, вот они — злодеи, знаем мы этих мерзавцев, больше искать некого!»

(Давайте вспомним, как в случае с убийством Кеннеди на первый план выводили Освальда, который «жил» в Москве, и ультраправого банкира Ханта. И то и другое аккуратно и точно делал «солдат героиновой войны» Руби.)

Второй этап: если следствие не удастся повернуть в русло очевидного, того, что лежит на поверхности, дабы отвести закон от поисков истинных преступников, от штаба, который планирует и знает имя чего он это планирует, тогда наступает пора «расплаты», властям отдают мелюзгу. Исполнители — мелкие сошки; ими можно расплатиться — на них и выводят полицию. Сошки не опасны — они ничего не знают, они ничего не смогут открыть: цепь, связывающая штаб и исполнителей, — многоэтажна и заблокирована связями преступного мира с полицией через информаторов, внедренных в аппарат, но служащих боссам.

История со взрывом самолета ДС-9 — еще одно свидетельство того, как отдают сошек. В самолете «Алиталии» находилось 118 пассажиров. Один из них (видимо, исполнитель) опознан не был. Остальные трупы, хоть и разорванные на куски, что является следствием взрыва в самолете, были установлены, прилетели родные, получили урны; и лишь одна урна оказалась бесхозной. Тот, кто держал «посылочку» в саквояже, переданном ему на аэродроме, и мысли не имел, что везет он взрывчатку и что механизм замедленного действия сработает в самом конце рейса, когда горы родной Сицилии будут медленно и величаво проплывать под самым крылом самолета…

Пери подчеркивает в своем анализе: «В случае неисправности бортовых приборов у пилота есть несколько секунд на то, чтобы подать сигнал на землю работникам по обеспечению полета и контролю за ним; в этом случае остается запись в „черном ящике“; однако пилот ничего не сообщил — значит, у него и секунды не было: взрыв, глухая тишина и — все»…

(Замечу, что до сих пор никем не исследовано и еще одно немаловажное обстоятельство: на борту авиалайнера находился Иньяцо Алькамо, заместитель генерального прокурора в апелляционном суде Палермо. Какие дела находились в его ведении? Сколько людей, связанных с мафией, ждали вызова в его кабинет? Какого уровня были те люди?)

Правые ультра — неофашизм и мафия, объединенные единством выгоды, наносят чувствительные удары ныне; ставки необычайно высоки. Судите сами: застрелен Скальоне, генеральный прокурор Палермо. Расследование этого убийства (первого такого рода по своей наглости) было поручено генеральному прокурору Генуи Франческо Коко.

Прокурора Коко застрелили — двое его охранников также были изрешечены очередями. Это случилось после того, как Коко встретился с судьей Оккорсио в Риме: между ними произошел обмен мнениями, в высшей мере важный.

Следом за Коко настала очередь судьи Оккорсио.

Комиссар Пери заключает: «Штаб-квартира в Риме, куда вели все нити черного заговора, действовала активно, но осталась вне подозрений. Существовала и существует мощная организация, занимающаяся, в частности, организацией похищений. (За Марьяно было получено 280 000 000 лир; за банкира Перфетти — 2 000 000 000 лир; за промышленника Кампизи — 700 000 000 лир.) Идейных организаторов надо искать в политических кругах, которые находятся вне подозрения. Оружие, снаряжение, военные инструкции, найденные у Конкутелли, со всей ясностью вскрывают главную цель главарей организации, которые не побрезговали воспользоваться могущественной поддержкой сицилийской и калабрийской мафии…»

Все возвращается на круги своя: пакт фашизм — мафия, о невозможности которого так много пишет правая пресса, очевиден. Мы уже говорили, что такого рода пакт лишь внешне был невозможен, когда фашизм возглавлял Муссолини; он на самом-то деле существовал, ибо хоть личность Муссолини и определяла в чем-то систему фашизма, но ведь не глубинно, говоря иначе, не социально, а лишь поверхностно. Очевидна и та выгода, которую получают от «раскачки» Запада героином и террором пекинские стратеги «экспортной резолюции».

Стоит, видимо, тщательно проанализировать (хоть это чертовски трудно, «открытое общество» умеет хранить свои секреты) сдвиги в экономической структуре: без и вне экономических потрясений фашизм, как высшее проявление национализма, практически невозможен, ибо невыгоден капиталу. Он становится выгоден лишь в критической ситуации, я бы сказал, в ситуации альтернативной: либо победа левых сил, либо выдвижение правых ультра, которые могут удержать. Разве не так рассчитывали Гитлера всякого рода Тиссены и Круппы в трудную годину экономического кризиса и подъема левого движения в Европе?!