Татьяна Шахматова - Удар отточенным пером

Однако, как только я вспоминал о Жильцове, концы с концами снова расходились. Даже не будучи уверен, что мне нравится этот странный человек, готовый ради своих высоких идеалов подставить под удар бедности собственную семью, язык не поворачивался обвинить его в явной подлости. Жильцов как будто перепутал время и случайно сошел к нам с советского плаката над проходной «Русского минерала». То, что было «очевидно» Вике по газетным статьям и сухим документам из отдела кадров, было совсем не очевидно мне, человеку, лично общавшемуся с профсоюзником, видевшему кухню редакции и работников, которым профсоюз по-настоящему помог.

Виктория выслушала меня внимательно и, как только я закончил, засыпала вопросами:

– А что ты скажешь про склочность и попытки вернуть себе лакомую должность по профсоюзной линии? А внезапные денежные вливания? А отсутствие опыта реальной работы?

– Ну борцы всегда неудобны. Отдел кадров мог подделать записи, – вставил я, на что удостоился долгого внимательного взгляда.

– Не атакуй мой мозг! – наконец протянула Вика капризно. – Если из теории выпадает слишком много фактов, то эта теория ошибочна. Кстати, давно хотела спросить, чем тебя зацепил этот Жильцов, что ты так отчаянно его защищаешь, вопреки очевидному?

Ответил я не сразу. Являясь немного филологом, я тоже кое-что могу сказать о человеке по его речи. Жильцов не был достаточно образован, чтобы постоянно носить маску. Он действительно писал сумбурно, читал много, понимал не все и часто превратно, у него не было денег на второй стаканчик кофе и на новое платье для дочери, но его голос действительно дрожал от гнева и обиды, когда он привел меня в жалкую каморку редакции и рассказывал об их борьбе. Когда же мы пили водку у спасенного от нищей старости Митрича, глаза Жильцова светились настоящей неподдельной радостью, которую невозможно сыграть даже ведущим актерам мира, где уж тут тягаться простому заводскому работнику в серых подшитых валенках «прощай молодость».

Наше с Викой кардинальное несовпадение состояло в том, что она отрицала важность всех этих деталей, называя это эмоциональной надстройкой текста. Неважной надстройкой, факультативной. Мне же это все казалось намного красноречивее бумаг и слов.

– По просьбе Селиверстова у одной из сотрудниц редакции «Рабочей силы» пытаются забрать детей, – выложил я последний аргумент.

Виктория нахмурилась и удивленно проговорила:

– С чего ты взял, что по просьбе Селиверстова?

Как такое вообще можно организовать по чьей бы то ни было просьбе? Ты хоть понимаешь, что такое забрать детей?

Ответить я мог только одно: Жильцов сказал. Но этот аргумент явно не работал с Викторией.

Уже через два дня мы читали заголовки местных газет, как сводки с линии фронта. Профсоюзники подключили городские аналитические издания, впрочем, не гнушались и желтыми журнальчиками и даже как-то проникли на новостные порталы. Несмотря на то что именно журналисты были основным источником заработка эксперта-филолога, в массе своей Виктория не любила представителей этой профессии и относилась к ним с легким презрением. Хотя были среди журналистов и те настоящие профессионалы, знакомством с которыми она гордилась. Сейчас именно журналисты обрушились на Вику со всей яростью, на которую были способны:

«Шах или мат известному эксперту Виктории Берсеньевой?» – писала еженедельная городская газета.

« Зачем деньги заводчан тратятся на «компетентного» эксперта?».

« Эксперт Берсеньева облегчилась в суде».

«Кто подрабатывает экспертом по лингвистике?»

«Известный судебный эксперт – мошенница?».

Обширные связи в журналистике, как выразилась Ада Львовна, на этот раз нисколько не помогали уважаемому эксперту: мочили Вику со всех сторон, как врага народа. Возможно, обширные связи даже мешали, потому что результат судов, где участвовали теткины заключения, бывал самым разным, не всегда приятным, как минимум для одной из сторон. Кроме того, Вика остра на язык и не все в городе относятся к ней доброжелательно, что в общем и целом справедливо. Люди не любят правду о себе, а уж грамотно высказанную правду ненавидят сильнее самого черта. Во всяком случае, я заметил довольно много перепостов хулительных статей про Викторию, которые наверняка делались без всякого дополнительного поощрения, зато эти посты прирастали дополнительными подробностями: