Сергей Волгин: Лейтенант милиции Вязов. Книга третья. Остриё

- Нет, конечно, нет!- поспешно ответила я. И только, когда повесила трубку, спохватилась: а в чем, собственно, дело? Почему не позвонил сам Миша?

Тревога подтолкнула, я бросилась переодеваться, продолжая мысленно спрашивать: «Позвонить и узнать? А зачем? Надо поехать и узнать все самой. А скоро ли Акрамов пришлет машину?..»

Я оделась, выбежала на улицу, и тут же подъехала машина. Этот, видавший виды газик я знаю - обшарпанные бока, помятая фара, погнутая ручка, пробитая пулей дверка. Именно машина еще больше меня взволновала.

Поехали.

Как-то, когда я была еще маленькой, заболела мама, и ее отправили в больницу. Мама была без сознания. А дня через два меня повезли к ней. И вот тогда было такое же тревожное состояние, как сегодня в машине, рядом с молодым, но угрюмым - а может быть, переутомленным шофером. Мы не свернули на ту улицу, по которой надо ехать в отделение, а покатили направо, в противоположную сторону.

- Куда вы меня везете? ..

- Как куда?- сказал шофер, и, как мне показалось, равнодушно объяснил:- В больницу.

Тут-то и зашлось у меня сердце. Наверное, я вскрикнула, потому что шофер затормозил и спросил с тревогой:

- Разве вам не сказали? Да вы не волнуетесь, Надежда… По отчеству не знаю, как. Михаил Анисимович вполне живой… Сейчас я вас доставлю к нему, и пройдут все страхи.

Женщина - дежурный врач сказала:

- Сюда,- и пошла впереди.

Вот и палата. В ней четыре койки, а больных двое. Около одного, склонившись, стоит сестра в белом халате. Другой - Миша. Он лежит вверх лицом с закрытыми глазами. Бледный. Нет, он не спит,- веки вздрагивают и губы крепко сжаты.

- Пожалуйста, недолго,- говорит врач и уходит.

Я стою у двери и ничего не вижу, кроме белого лица Миши!

А Миша открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся по-домашнему. Не помню, как я бросилась к нему, как упала на колени и заревела громко. Ревела от радости. Живой, живой мой Миша! Он улыбался, значит, ему не очень больно. Я целовала его руку, а Миша гладил мою голову и тихо и нежно говорил:

- Ой, какой дождик пошел! Хорошая ты моя, зачем так расстраиваться? Ведь ничегошеньки со мной не случилось. Один паршивец чуть-чуть задел перочинным ножичком, а врачи - сама знаешь - раздули кадило, едва в морг не отправили … Я отбивался руками и ногами.

- Мишенька, над чем же ты смеешься?- взмолилась я, и радуясь его шуткам, и пугаясь его непонятной бодрости.

Успокоил он меня немного, да и сестра подтвердила, что рана не страшная. Полежать, мол, надо для профилактики,- кто его знает, какой был нож.

Из больницы я побежала на базар, накупила фруктов и - опять в больницу.

И вот сижу я дома одна … День выдался хороши, солнечный и теплый , а я сижу и плачу, записывая в дневник свою утреннюю поездку в больницу и заново все переживая.

Попросил Надю принести дневник и учебники. Времени уйма. Не было бы счастья, да несчастье помогло … Начинаю записи.

В первой половине дня занимаюсь, во второй - читаю художественную литературу. За последнее время, можно сказать, учебу почти забросил, теперь приходится наверстывать.

Читаю роман Галины Николаевой «Битва в пути». Точное название. Все мы в пути к большой цели и все в драке. И нейтральных нет. Воры всех мастей и мещане разных категорий цепляются за ноги, иногда кусаются -мешают нам шагать. Это образно. А если попросту: каждый день нам приходится воевать с кляузниками, хамами, бюрократами, ворами и расхитителями.

Почему я оказался в больнице? Обычная история - вмешался в потасовку. Был в гражданском костюме и кто-то из дерущихся случай но задел и меня. И надо сознаться - удар я прозевал.

Капитан Акрамов сказал мне, что нас вызывает секретарь рай кома. Якобы в рай ком поступило неприятное письмо от Невзорова. Неужели он до такой степени пал?

Не понимаю я таких людей . Трусы? Определенно.

Узнав от брата новость, которую принес Пашка, главный бухгалтер артели «Прогресс» Аким Семенович долго ходил по комнате, потирая лысину. Буря приближалась. Надо было принимать контрмеры. Было бы проще, если бы делами артели заинтересовалось непосредственное начальство. А то ведь на собрании присутствовал сам секретарь рай кома, сидел работник милиции. Акима Семеновича трудно провести.

Через полчаса он уже шагал по улице.

- Прошу,- пригласил садиться его Миронов. Этого лысого, с выпуклыми глазами человека секретарь рай кома хорошо запомнил, всплывала в памяти и его самокритичная речь на собрании.