AlmaZa - Поперчить посахаренное [СИ]

— Что ты там лопочешь?

— Что реакция у тебя плохая, поэтому скорость надо научиться сбавлять.

— Замолчи! — громче прорычала на неё Хёна.

— А вот и не буду! Секс — дело двоих, двоим всё и расхлебывать! — Дохи посмотрела БиАю в глаза. — Любишь трахаться, люби и памперсы менять. У Хёны задержка месячных, ты единственный подозреваемый. У меня всё. Спасибо, я уже наелась. До свидания, — поднялась она, почти не тронув обед кроме пары ложек супа и, взяв поднос, быстро пошла к конвейеру. Ханбин уставился на Хёну.

— Это правда?

— Всего пара дней… бывает и от нервов, — сразу же вспомнила она всё, что прочла в интернете. В сторону Джинни она пробормотала: — Никогда этой плюшке болтливой больше ничего не скажу! — Подруга, к которой она обратилась, старалась не смотреть на Бобби, нависшего над ней, поэтому уставилась в спину уходящей Дохи и только сейчас обратила внимание, что та заметно похудела.

— Я… иди сюда, поговорим, — наконец-то, впервые в жизни не смог сказать прилюдно чего-то и Ханбин. Поторопив Хёну, он вытащил её из-за стола и отвёл в сторону. — Я же старался быть аккуратным… — без посторонних ушей заметил он.

— Я знаю! — теряясь, заправляла волосы за уши Хёна, трепля их концы. — Но ведь ещё и не факт… всего два дня…

— А если подозрения подтвердятся?

— Я не собираюсь тебя шантажировать, и вообще лезть в твою жизнь, но и аборт я делать не буду, — серьёзно произнесла Хёна, потому что успела надумать себе за утро всего. Когда ни с кем не занимаешься сексом, даже недельная задержка не вызывает волнения, но как только с кем-то переспишь, в календарь смотришь каждый час, и сравниваешь сроки с предыдущим месяцем по минутам. И каждая минута без изменений превращается в кошмар и ожидание худшего.

— Кто говорил об аборте? — Недовольно посмотрел на неё БиАй. — Ты что, и впрямь меня за мудака держишь? По-твоему, если из-за меня произошла такая оплошность, я струшу и не выкручусь самостоятельно? — Он поджал губы, надменно их покривив. — Хорошего же ты обо мне мнения…

— Я всего лишь предупредила…

— Если это окажется правдой, то… — Ханбин поднял руки и начал загибать пальцы. — Октябрь… декабрь… февраль… июнь. Как раз выпуск. Отец меня убьёт, конечно, но… — он не выдержал смотреть на нервничающую руку Хёны и поймал её, сжав в своей. — Ни от чего своего я не отказываюсь. Если оно действительно моё, — выделил ударением БиАй, вызвав тем слёзы на глазах Хёны.

— Как ты можешь? Я никогда… ни с кем… — Парню стало совестно, что он оскорбил девушку намеком, хотя вовсе не об этом говорил. Он подразумевал не то, что ребенок может оказаться не от него, а то, что Хёна отдала своё сердце кому-то ещё. Он и сам не верил, что она спит с кем-то помимо, пока есть он.

— Тише, не нервничай, — погладил он её по щеке. И занервничал сам, пытаясь скрыть это. — А то, если это от переживаний, месячные к тебе так и не придут. Иди, ешь, — подтолкнул её аккуратно Ханбин. — И, пожалуйста, сообщи мне, как только что-то прояснится, хорошо? Неважно, в какую сторону. — Хёна кивнула. — Господи, впервые хочу узнать, когда у девушки будут месячные! — цокнул он языком и пошёл к своей компании, уже принявшейся за трапезу.

Джинни шла на выход после всех занятий, перечитывая одну за другой записки от Бобби. Это было по-новому, не так агрессивно и прямолинейно. Это было нежно. И хотя тоже просто и банально, всё-таки безумно мило. По какому праву она умиляется от этого?! Джинни утрамбовала сердца стопочкой и запихнула в сумку. Открыв перед собой дверь, она вышла на улицу и сразу же вкопалась на ровном месте.

— Юнги! — воскликнула она, завизжав и сорвавшись вперед. Распахнув объятья, Шуга чуть согнул колени, чтобы поймать несущуюся к нему Джинни. Он вернулся, живой, целый и невредимый. Девушка подняла ноги, когда сцепила руки за его шеей. Подхваченная, она закружилась на нём, смеясь и почти плача от радости.

Бобби шёл следом, чуть приотстав, никак не решаясь вручить ещё одну записку. Держа сердечко за нижнюю узкую часть, он закрывал большим пальцем последнее слово во фразе «Я не только хочу тебя, я тебя…». Увидев через стеклянную дверь сцену воссоединения, Чживон смял в кулаке бумажку и, боковым зрением приметив урну, зашвырнул её туда так же метко, как мяч в корзину.

Дохи подождала, когда он уйдёт, передумавший покидать университет и отправившийся на тренировку. Подойдя к урне, она огляделась вокруг. В холле пусто. Никакого мусора, кроме фантиков и коробочек с трубочками из-под сока не было. Рука без брезгливости залезла в контейнер. Дохи распрямила листок, развернув его перед собой. Так вот, что не увидела Джинни… «Люблю». Знай она это — в какую сторону склонилось бы её решение? «Я не буду вмешиваться туда, где не знаю, какие мной овладевают чувства!» — дала себе установку Дохи.