Геннадий Сорокин - Смерть со школьной скамьи

— Половина райотдела ночью к нему в кабинет заглядывала, — сказал Матвеев. — Как они собираются шило в мешке утаить?

— Это не твое, Сергей Васильевич, дело. Если каждый из нас будет молчать, то слухи по городу не поползут. С самоубийством все понятно? А сейчас — все по участкам! Вечером жду с докладом о проделанной за день работе.

На участок так на участок! Я взял папку с бланками и поехал в общежитие спать. Всему на свете есть предел, моей выносливости тоже.

На входе в общежитие меня окликнула вахтерша:

— Андрей Николаевич, тебе извещение!

— Мне?! Извещение? — в недоумении я подошел к стойке с письмами. В ячейке на букву «Л» было почтовое отправление на мое имя. Бандероль.

Я забрал извещение и поднялся к себе.

Никакой бандероли ни от кого я не ожидал. Мой адрес в общежитии знали только коллеги по работе и близкие родственники. Всем омским знакомым я оставил для связи адрес квартиры родителей, где был прописан. Кто может послать мне бандероль? Только Лебедева. Она перед убийством ждала меня в общежитии, значит, где я живу, знала.

Я представил на миг, что в этой бандероли могут быть доллары или еще что-то запрещенное, и мне стало дурно. Я открыл окно, полной грудью вдохнул прохладный, пропитанный хлебным духом воздух. Стало легче. Мысли, до этого норовившие разбежаться в разные стороны, сконцентрировались на одной проблеме: как получить бандероль и не повторить ошибок Солодова? Или не получать ее вовсе? Если не получать, то со стороны это будет выглядеть подозрительно. Не может наш советский гражданин игнорировать поступившее на его имя почтовое отправление.

«Если я не получу бандероль, — размышлял я, — значит, я пособник Лебедевой и хочу выйти сухим из воды. А если я получу посылку и меня с этими долларами повяжут, то я сообщник Лебедевой и после ее смерти выполняю часть нашего общего плана. «Куда ни кинь — всюду клин!» — сказала Миледи, входя в казарму гвардейцев кардинала».

В дверь постучались, я открыл. Инга.

— Андрей, что у вас случилось с Сергеем Сергеевичем? — встревоженно спросила она.

— Помер на рабочем месте. Сердечный приступ.

— Такой приступ? — Она ткнула указательным пальцем под подбородок.

— Угу, он самый.

— Зайди вечером, поговорить надо.

— Зайду, — ответил я, а про себя подумал: «Если вечером еще на свободе буду».

Раздеваясь перед сном, я вспомнил про блокнот, подобранный мной рядом с Игошиным. Блокнот оказался карманной записной книжкой с телефонными номерами и адресами абонентов. Все записи в книжке были сделаны рукой Лебедевой. Я значился у нее как «Андрей Л.». Кроме моего служебного телефона, в блокноте были записаны номер телефона на вахте общежития, почтовый адрес общежития, мой адрес в Омске.

«Мой адрес в школе милиции она переписала из старой телефонной книжки. Аккуратная девочка, ничего не выбрасывает, не то что я. Оставила она мне телефон квартиры, где ее нашли убитой, так я его уже давно выкинул и забыл».

Я стал внимательно листать записную книжку, ища знакомые адреса, но вовремя спохватился. Так весь отдых впустую можно потратить! Драгоценное время назад не вернешь, а к шести надо уже быть у Елькина «на ковре». Я отбросил все дела и лег спать. Подбирающееся к зениту солнце светило мне прямо в немытое окно.

Проснулся я около четырех. Короткий дневной отдых влил силы в уставший от ночных приключений организм. Я поел в городской столовой и прибыл на вечерний развод вовремя. Судя по свежим лицам коллег, раскрытием преступлений на своих участках они не занимались. Оно и понятно: прошлую ночь все провели без сна.

— Рассказываю новости, — встретил нас Елькин. — Временным начальником РОВД до приезда Клементьева будет полковник Николаенко из областного УВД. Начальником ОУР до выздоровления Зыбина назначен некий Литвиненко из политотдела.

— Как политработник будет нами рулить? — раздались голоса. — Конспекты по истории партии писать заставит? «Моральный кодекс строителя коммунизма» учить будем?

— Что вы разгалделись! — призвал всех к порядку Елькин. — Литвиненко собираются выдвигать на вышестоящую должность. Ему надо запись в послужном списке: мол, имеет опыт практической работы в уголовном розыске. В наши дела он лезть не станет — ума не хватит в оперативной работе разобраться. С него, кроме процентов, ничего требовать не станут, а процент мы держать умеем, так что ничего катастрофического не произошло, как работали, так и будем работать.