Геннадий Сорокин - Смерть со школьной скамьи

Нашему вторжению ни мужчины, ни хозяйка не удивились.

— Как жизнь? — панибратски спросил Матвеев. Он с первой секунды, как более опытный милиционер, взял на себя лидирующую роль.

— Нормально, — пробурчал парень в кресле.

— Покажи-ка руку, Котик. Что ты там наколол?

Парень неохотно протянул Матвееву руку. На среднем пальце темнел недавно наколотый воровской «перстень».

— Андрон, — обратился Матвеев к мужчине у балкона, — смотри, Кот в зоне не был, в тюрьме сидел по малолетке пару месяцев под следствием, а уже весь испортаченный, как бывалый зэк. «Воровская жизнь», «Темная жизнь», «Перстень малолетки». Кот, ты себе на заднице еще кочегара не наколол?

Мужчина у балкона засмеялся.

— Я слышал про такую татуировку, но сам никогда не видел. Васильевич, как она на самом деле выглядит?

— На одной ягодице колют кочегара с лопатой, на другой — кучу угля. При ходьбе ягодицы шевелятся, и создается иллюзия, что кочегар в «топку» уголь подбрасывает.

— Петушиная наколка, — пробурчал Кот.

Матвеев презрительно хмыкнул в его сторону, подошел к хозяйке, похлопал ее по лоснящейся щеке.

— Что, Танюша, кто у нас папаша? Или сама не знаешь?

— Кто надо, тот и есть, — зло ответила она. — Чего пришли, что вам надо?

Татьяна, несмотря на молодость, была уже опытной девушкой. Она сразу же поняла, что трое ввалившихся в квартиру незнакомых мужчин в гражданской одежде — это сотрудники уголовного розыска.

Я не стал дослушивать их, прошел в смежную комнату, которая в нормальной семье должна быть спальней.

В этой комнате на кровати, на голом матраце, спал одетый мужчина лет сорока пяти. Около кровати пол был заблеван, вокруг разбросаны окурки папирос. Моя коляска стояла в углу у детской кроватки. Я выкатил коляску в зал, поставил ее на попа. На днище был заветный американский знак.

— Откуда коляска? — требовательно спросил я.

Все промолчали. Мужчина у окна щелкнул пальцами.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал он.

— А не спешишь? — усмехнулся Матвеев.

— Васильевич, — мужчина развел руками, — ты меня не первый год знаешь: я коляски не тырю и малолеткам животы не надуваю. Я случайно сюда зашел, думал товарища встретить, а тут полна горница гостей из всех волостей.

— Иди, — коротко разрешил Матвеев.

Потом я узнал, что Андрон был авторитетным в преступном мире вором-карманником. Освободившись полгода назад, он стал вести тихий уединенный образ жизни: в воровских кутежах не участвовал, деньгами в ресторанах не сорил. Поговаривали, что во время последней отсидки он крепко подсел на иглу — стал наркоманом. Наркотики достать в городе было очень трудно, оттого Андрон старался лишний раз нигде не светиться. Но был он в своем деле удачлив. В первый же месяц на свободе «нащипал» младшему брату на мотоцикл «Ява», предел мальчишеских желаний. Стоила новая «Ява» восемьсот рублей, мне на нее за год не скопить.

— Еще раз спрашиваю, откуда коляска? — обратился я к хозяйке.

— Знакомые подарили, — пробурчала она.

— Я тоже пойду, — поднялся со своего места Кот.

— Сиди. — Андреев тычком ладони вернул его на исходную позицию.

— Эх, Танюша, Танюша, как ты невежливо разговариваешь с дяденьками. — Матвеев снова легонько похлопал ее по щеке и с размаху влепил звонкую пощечину. Голова у хозяйки болтнулась, как у сломанной куклы, во всю щеку выступило розовое пятно.

— Смотри на меня, крыса! — закричал он. — Или ты сейчас скажешь, кто тебе ворованную коляску притащил, или я твоему ребеночку прямо в животе головку стряхну. Вспомнила или помочь?

Матвеев за волосы поднял ее с дивана.

— Это он принес, — запищала Татьяна, показывая на Кота пальцем. — Я не знала, что коляска ворованная.

— Ты что, падла, врешь? — Кот вскочил с места, но Андреев ударом в живот вбил его назад.

— Вот видишь, Таня, все же можно по-человечески решить. — Матвеев отпустил ее волосы, усадил на диван. — Что еще Котик принес? Да ты не смотри на него, не бойся. Котик у меня за колясочку на трешку в зону заедет, так что не скоро к тебе вернется. Отец-то ребеночка не он?

— Надо мне с такой шлюхой детей делать! — пришел в себя Кот. — Сама, тварь, не знает, от кого забеременела. Я к коляске отношения не имею. Это она ее сама украла.

— Он еще вазу принес хрустальную. — Татьяна показала на сервант. — И книжку, она в той комнате лежит. Вещи детские обещал еще принести. Сволочь.

Я прошел в спальню. На письменном столе, оставшемся со времен былого благополучия, лежали три книги. Верхняя — сборник речей Ленина. Воры, проникнув в чужую квартиру, впопыхах хватали все книги подряд, на название не смотрели. Книжка в добротном переплете показалась им ценной. Вторая книга была с давнишней кражи на моем участке. На ее развороте родители потерпевшей оставили дарственную надпись.