Галина Романова - Вкус запретного плода

— Так вроде не ее убили?

— Тогда не ее. Но где она сейчас? Ее же нет. И это что-то значит. Это значит, что нет ее. Просто нет. Нигде! Не через полгода, так через два года Ира вступит в права наследования. Гипермаркет к тому времени, возможно, уже построится. И все встанет на свои места. Я консультировался с хорошими юристами. Они обещали сделать все грамотно. Чтобы ничьи права не были ущемлены и потом не были оспорены. Но чтобы продать! Сейчас! Я просто не смогу. Я не имею на это права. И Ирка не имеет. Как я смог бы, скажи?

И он еще шире развел руки в стороны, потряс головой и выразительно глянул на дверь. Ей пора было уходить. Ему надо было посидеть и подумать. Как-то слишком много на него свалилось информации. И от кого? От Нины. Это могло не означать ничего, а могло что-то и значить. Нина слыла информатором не просто так. Она могла вести какую-то игру с ним от третьего, заинтересованного лица. К примеру, от лица Ирки. Не просто так та ходит хмурая.

Надо посидеть, подумать. Лялю позвать. Может, она что слышала?

— Я не смог бы продать салон, Нина, — повторил Гоша, потому что Нина не спешила уйти. — Я не смог бы этого сделать.

— Смогли бы, — ее губы плотно сжались.

— Но как?

— На основании генеральной доверенности, которую вам выдала Наталья Павловна.

— Мне?! Генеральную доверенность?! — Он с такой силой вонзил себе пальцы в грудь, что сделалось больно. — Ты с ума сошла? Когда она, скажи, это сделать могла?

— В тот день, когда вернулась с отдыха со своим соседом. — Нина назвала точное число. — Этим днем выдана генеральная доверенность на ваше имя, Игорь Васильевич.

— Нет… Нет, это бред! Нина, что ты несешь?!

Его лицо невыносимо щипало. Казалось, с него снимают кожу, как с той бедной погибшей девочки, о которой писали газеты. Это просто казнь какая-то, а не разговор!

— Я не мог! Я не видел ее!

— Думаете, вам поверят? — Она качнула головой, в глазах застыл тот самый болезненный интерес, с которым она сюда и явилась. — Ваша жена вчера была в офисе застройщика. Мне рассказала секретарша. Она узнала подпись своей матери на генеральной доверенности. Вышла бледная, сердитая. Как думаете, о чем она подумала, Игорь Васильевич, когда узнала, что вы за ее спиной продаете бизнес ее матери? И действуете на основании генеральной доверенности, выданной вашей тещей пару недель назад. И теща вдруг снова куда-то запропастилась. О чем ваша жена думает теперь?

— О чем?!

— Ну… Вариантов немного. — Нина расцепила пальчики, загнула один. — Первое, это что вы с ее матерью творите что-то за ее спиной.

— Исключается, — замотал он головой, зажмурившись. — А второе?

— А второе, это то, что вы встретили вашу тещу после ее возвращения. Надавили на нее, чтобы она выдала вам генеральную доверенность. Какие вы использовали рычаги давления, я не знаю. А потом…

— А потом?

— А потом вы ее убили, Игорь Васильевич.

— Я?! Убил?! Нет, нет, нет, — он забарабанил пальцами по столу, как по барабану. — Я не убивал! Я не видел ее! Вообще не видел!

— А кто вам поверит, Игорь Васильевич? После выданной на ваше имя генеральной доверенности. После переговоров об экстренной продаже бизнеса Натальи Павловны. После ее исчезновения. Тут еще это фото. Кто знает, кому еще его разослали.

— Что мне делать?! — Он ненавидел себя за слабость, но он сейчас был очень слаб.

— Я не знаю. — Нина поднялась со стула, одернула халатик. Пошла к двери. — Но вам точно надо что-то делать, Игорь Васильевич. Пока на вас всех собак не навешали.

Она вышла из его кабинета. Закрыла дверь. Пошла вперед. Поймала взглядом в женском зале узкую спину Лялечки и, удовлетворенно улыбнувшись, прошептала:

— Как-то так, моя дорогая. Как-то так…

— Кирилл? — Егорова сунулась в кабинет из коридора, но не вошла. — Ты как? Занят?

— А что хотела?

Он допечатывал отчет, не желал отвлекаться, тем более на Егорову. Ну, или пытался сделать вид, что не собирается на нее отвлекаться. Она в последние дни что-то слишком активно стала внедряться в его частную жизнь. Как-то слишком много оттяпала пространства.

Это никуда не годилось. Еще мама, молодец! Позвонила не ему, ей, и пригласила в выходные дни к ним за город. И Егорова, нагло улыбаясь, его спрашивает:

— Ты поедешь, нет?

Она! У него! Спрашивает, поедет ли он к своим родителям? Это была такая борзота, что…

Что он растерялся и не сразу додумался до отказа. Сказал:

— Конечно, поеду.

И вот выходной уже послезавтра, а он не готов! Не готов ехать с ней в одной машине. Не готов смотреть на нее весь день в неформальной обстановке. Не готов слушать, как мать с ней воркует, а Егорова воркует с ней.