Николай Гацунаев - Дело уголовного розыска [Невыдуманные рассказы]

— Чем это объяснялось? — вновь раздалось из зала.

— Прежде всего низкой квалификацией работников. Никаких школ полицейских кадров не существовало. Уголовно-сыскные отделения комплектовались младшими чиновниками или проштрафившимися армейскими офицерами. Они, как правило, отличались низкой общей и профессиональной подготовкой. Во-вторых, эти кадры зачастую имели за спиной темное, или даже заведомо уголовное прошлое. Неудивительно, что на сыщиков смотрели как на людей, лишенных порядочности. Приведу несколько примеров.

Булатов вынул из папки какую-то тетрадь и раскрыл ее.

— Перед самой войной, в 1914 году, в Петрограде, в самом его центре — в районе Невского проспекта и Садовой улицы участились дерзкие вооруженные налеты на рестораны. Грабители забирали денежные выручки, отбирали бумажники и драгоценности у облюбованных ими посетителей и безнаказанно уходили. В связи с этим Петроградский градоначальник генерал Балк вызвал своего помощника по уголовно-розыскной части князя Оболенского и заявил ему: «Александр Николаевич, твои антихристы обнаглели окончательно. Всякую меру потеряли. Развернулись, мерзавцы, в самом центре столицы. Больше всех кричит и плачет владелец ресторана „ОНОН“ Палкин, а его ведь посещают офицеры генштаба, вся знать! Надо навести порядок. Разгоните этот гоп к чертовой матери! Организуйте хоть „Карусель“, что ли… Пусть грабят где хотят, только не тут».

— Поясните, что такое «Карусель», — попросил один из слушателей.

— Чуть позже, если не возражаете, — кивнул Булатов. — Оболенский, как обычно отрапортовал: «Будет выполнено! Внедрим своего человека!..» Дальше за ним задержки не было. Звонит полицмейстеру Петрограда генералу Григорьеву. Встретились. Похихикали. «С кого начнем крутить, Александр Николаевич, с толстяка или с лысого?» — спросил Григорьев. Почесав затылок, Оболенский пришел к выводу: «С толстяка Палкина, пожалуй, удобнее»… «Хорошо. А роль „карусельщика“ кому поручить? Танцору или Красавчику?» «Кому хотите, только чтобы получилось как полагается»…

Вскоре Палкин на собственной шкуре испытал, что такое «карусель». Утром к нему в ресторан явился неизвестный, по виду типичный обитатель «Крестов» — питерской тюрьмы. Таинственным шепотом обращается к Палкину: «Ваше степенство! Выручите. Всего пятьсот рублей… Проигрался в доску… Хоть не показывайся в „Астории“… Пожалейте…» Обрюзгший Палкин пренебрежительно взглянул на него и рявкнул: «Вон отсюда, мерзавец!». Неизвестный мгновенно исчез.

После полуночи, когда Палкин садился в свой экипаж, запряженный парой гнедых, в карету внезапно вскочили трое верзил в масках и под угрозой наганов заставили кучера ехать не на Забалканский проспект, где жил Палкин, а в район Марьиной рощи, за Московской заставой. Там они обобрали Палкина, раздели до нательного белья и стали избивать. В этот момент появился некий избавитель с двумя наганами в руках и зарычал на грабителей: «Что происходит на моей усадьбе?» Те вмиг исчезли. Палкин изумился, узнав в своем избавителе того самого выходца из «Крестов», который утром просил одолжить ему пятьсот рублей!.. А тот говорит: «Ваше степенство, какая неприятность, очень прискорбно! Заставлю все вернуть, на коленях приползут, подлецы!..»

Палкин понял, что его «избавитель» а им оказался известный в Петрограде бандит Панаретов, под кличкой «Красавчик» является видной фигурой в преступном мире и за определенную, мзду вместе со своими дружками обеспечит его неприкосновенность и спокойную жизнь.

Таким именно путем полиция внедрила «Своего» бандита в ресторан Палкина, что обязывало всех остальных грабителей ретироваться с территории всего района. Грабежи на Невском и Садовой прекратились, но… усилились на соседних улицах. Тем не менее, полиция доложила кому следует, что ей удалось навести порядок в центре столицы.

— Борис Ильич, не располагаете ли вы данными о состоянии преступности в Туркестане в предреволюционные годы? — спросил молодой человек из средних рядов.

— В бывшем Туркестанском крае убивали, грабили, воровали ничуть не меньше, чем повсюду в России. Тут тоже были свои Панаретовы, разные другие. Подчас совершались очень крупные преступления, о которых давалась информация на страницах столичных газет. У меня и сейчас сохранились в памяти такие, например, как аналогичные вооруженные разбои.

Другая газета сообщает, что по сведениям, полученным в уголовно-сыскном отделении, в июле 1915 года в новой части Ташкента зарегистрировано более ста убийств, вооруженных ограблений и крупных краж со взломом… А ведь население Ташкента тогда составляло немногим более двухсот тысяч человек. Вот еще одно сообщение этой же газеты. «…Гастролирующий в Ташкенте самозваный князь Тимирязев Владимир Владимирович выманил под видом пожертвований в пользу раненых офицеров у доверчивых коммерсантов более пятидесяти тысяч рублей»…