Наталья Александрова - Восемь обезьян

— Здраво рассуждаете…

— Вот! И как увидела я, что обезьяна-то пропала, так и думаю — может, у меня провалы в памяти начались?

— Да ладно вам… — отмахнулась Надежда, — с чего это вдруг сразу провалы…

— А куда она делась тогда?! — запальчиво закричала Антонина Васильевна.

— Ну не знаю… слушайте, а вы позвоните племяннице да и спросите по-свойски, мол, так и так, не видала ли она обезьяну, не роняла ли, не разбивала ли?… Может, все и разъяснится…

— Что ты, что ты, Надя, как я могу! Люська, она обидчивая очень, еще подумает, что я на ее жениха бочку качу! И так она со всей родней перессорилась из-за собаки, а теперь еще со мной из-за обезьяны отношения прекратить может. Да не стоит это барахло ничего, давно надо было выбросить!

Антонина пренебрежительно махнула рукой и устремилась к лифту, который как раз открылся и выпустил Димку, что проживал с матерью теперь в верхней квартире над Надеждой.

— Здрасте, тетя Надя! — гаркнул он. И тут же добавил: — И вам, тетя Антонина, тоже здрасте!

— Тетя, — проворчала вслед Димке Антонина Васильевна, — какая я тебе тетя? Со своей племянницей никак не разобраться, а тут еще этот в родню набивается…

Надежда подхватила наконец свои пакеты и отправилась в химчистку. Дождь перестал, Антонина предсказала верно. Прохожие бодро шлепали по лужам, каждый по своему делу.

— Только через неделю будет все готово, — извиняющимся голосом сказала приемщица в химчистке, — заказов очень много, не успеваем мы раньше.

— Ой, мне бы вот только костюм, — расстроилась Надежда, — мужу очень нужно к субботе, у него переговоры важные…

Разумеется, у Сан Саныча костюм был не единственный, однако этот он любил больше всех, говорил, что чувствует себя в нем свободнее. Надежда не стала многословно рассказывать о своей сложной ситуации незнакомому человеку, но, судя по обручальному кольцу, приемщица сама была замужем, так что прекрасно знала, что раз мужу нужен именно этот костюм, то как хочешь извернись, но его предоставь, в противном случае наслушаешься всякого и долго еще тебе потом будут этот костюм вспоминать.

Договорились, что костюм почистят к послезавтра, Надежда еще приплатила за срочность и ушла обнадеженная.

На улице дышалось легко. Дождь и не думал начинаться снова, больше того, серые низкие облака как-то рассосались, и теперь кое-где пролезали даже кусочки блеклого голубенького неба. Надежда решила прогуляться до торгового центра, купить там кое-что из косметики и заодно выпить кофе.

В торговом центре народу по утреннему времени было немного, в основном — молодые мамаши с колясками, сейчас как раз торопящиеся на улицу, раз дождик перестал.

Надежда купила нужную помаду и вовсе не нужный набор гелей для душа, поглядела на платья из новой коллекции, причем все настолько не понравились, что она даже не стала мерить. Потом осознала, что магазины ей до смерти надоели, и решила выпить кофе в итальянском ресторане, потому что там подавали к капучино крошечное воздушное печеньице, так что не нужно было брать ничего сладкого, то есть можно не прибавлять калории.

Кофе был хорош, но, как ни странно, настроения не поднял. Вот именно, Надежда Николаевна Лебедева, интеллигентная женщина средних, скажем так, лет, имеющая заботливого мужа и трехкомнатную квартиру, чувствовала себя если не абсолютно несчастной, то до такого было недалеко.

Надежда отхлебнула кофе и сунулась за печеньем. Оказалось, она его съела, остались одни крошки.

«Надо взять себя в руки, — мысленно приказала она, — можно, конечно, заказать пирожное, но потом недовольство собой станет еще больше, а куда это годится…»

Она вздохнула и решила разобраться в себе. То есть назвать вещи своими именами. Ей просто скучно. Не то чтобы она так не любит заниматься хозяйством, нет, она умеет готовить и для мужа делает все с удовольствием, но, господи, как ей все надоело!

Когда несколько лет назад институт, где трудилась Надежда старшим инженером, приказал долго жить и всех уволили, муж Надежды чрезвычайно обрадовался. Он и мысли не допускал, что жена будет искать другую работу. Сиди дома, сказал он твердо, занимайся собой, следи за котом, и вообще.

Сан Саныч был человеком деликатным и не стал уточнять, что под словом «вообще» он подразумевает калорийные завтраки, вкусные ужины и накрахмаленные рубашки (парил брюки и чистил ботинки муж всегда сам).

В первое время Надежда и вправду почувствовала себя белой женщиной, но потом голова ее, которая привыкла думать, стала какой-то пустой и невесомой. Думать было решительно не о чем.