Ольга Баскова - Золотой конь Митридата

Отец и сын поздоровались с Лаодикой и направились в трапезную. Рабыни, молодые и не очень, хорошенькие и уродливые, суетились, уставляя едой маленькие столики. Пахло оливками, рыбой, жареной птицей. На апоклинтрах, специальных стульях, сделанных так, чтобы сидящим на них не нужно было двигаться, уже возлежали две Лаодики-младшие, названные по трациции в честь матери и поразительно не похожие друг на друга. Старшая взяла от родителей лучшее и обещала по красоте превзойти мать, а младшая, гадкий утенок, тощая, нескладная, с длинным носом и большим ртом, вызывала вопросительные взгляды и удивление: как такой ребенок мог появиться у красавцев-родителей? Второй Митридат (оба мальчика звались в честь отца), болезненный, измученный, худой, до сих пор живший на женской половине, выглядел бледной копией брата, карандашным наброском старшего, розовощекого, синеглазого, с гибким тренированным телом. Он лишь слабо улыбнулся, поприветствовав отца. Эвергет боялся прикоснуться к нему, поэтому отложил занятия, которым обучали каждого мальчика, особенно знатного происхождения, на неопределенное время. Слабенький, гибкий и тонкий, как былинка ковыля, мальчик не усидел бы в седле, не поднял меч. Память его отказывалась запоминать алфавит, и родители тешили себя надеждой, что у него все еще впереди. Врач, неотлучно находившийся при мальчике, каждый день сообщал о состоянии его здоровья, и порой его сообщения были обнадеживающими.

Для трапезы царской семьи сдвигали три апоклинтра буквой «П», а с четвертой стороны рабы подносили столики с едой, угощенья и вина. Митридат омыл руки в круглой серебряной чаше, подождал, пока красивая рабыня Валерия, иногда делившая с ним ложе, плеснет ему вина, пригубил его, медленно, смакуя вкус, плеснул немного на пол, совершая возлияние богам, и Лаодика почувствовала тошноту. Завтра, завтра ей принесут яд, и она нальет его перед обедом вот в этот самый золотой кубок, доставшийся мужу по наследству от отца. Никто никогда не смел прикасаться к нему, поэтому нечего бояться, что кто-то другой отведает питье вместо него. Лаодика опустила глаза, катая по скатерти оливку черного цвета с уксусным запахом. О боги, пошлите ей силы!

— Ты ничего не ешь, что с тобой? — Митридат Эвергет заботливо посмотрел на жену. — Почему?

Она дернула обнаженным левым плечом с крошечной черной родинкой:

— От запаха жареной рыбы меня тошнит.

Царь улыбнулся, и его мужественное лицо посветлело:

— Возможно, у меня будет наследник?

Лаодика вздрогнула, оливка упала на пол, оставив темный след на белоснежном мраморе.

— Не думаю, — ответила она. — Просто болит голова.

Эвергет вздохнул и обратил взор на детей. Девочки, обе Лаодики, ели изящно, отрывая от куропатки маленькие кусочки и складывая кости на пол. Старший, Митридат, жадно рвал хорошо прожаренное мясо, а младший сидел, погруженный в свои думы, глядя на нетронутую еду. У него никогда не было аппетита, и родители силой заставляли его съесть хотя бы кусочек. Заметив напряженный взгляд отца, он немного пожевал крылышко куропатки и закашлялся. Врач, всегда бывший рядом, во время трапезы скромно сидевший в углу, подбежал к своему подопечному и заставил его принять какой-то порошок. Ребенок покорно выпил, и на его бледном одутловатом лице отразилось страдание.

— Не лучше ли ему лечь в постель? — произнесла царица. Врач, седобородый, плотный, с пронзительными серыми глазами, закивал:

— Да, так будет лучше.

Он помог ребенку встать и повел его в покои. Митридат-младший еле передвигал ноги. Эвергет поморщился, глядя на немощного сына, вспомнив слова повитухи, принимавшей роды у жены:

— Этот долго не протянет. Денька два-три, не больше.

Но мальчик цеплялся за жизнь, состоявшую из простуд, припадков, худенькими прозрачными ручонками, покорно принимал лекарства и вот уже десять лет влачил жалкое существование. Какая противоположность брату! Несмотря на то что в обществе презирали слабых, отец и мать любили его и делали все, чтобы облегчить страдания несчастного. Старший сын проводил брата равнодушным взглядом и посмотрел на сестер. От отца он недавно узнал, что по традиции придется жениться на Лаодике-младшей, уродливом существе с кривыми желтоватыми зубами, и от этой мысли его передергивало. Он уже достиг двенадцатилетнего возраста, и его наставник рассказал мальчику о плотской любви. И этим предстоит заниматься с уродливой сестрой, вдыхать пряный запах ее мышиных волос? Отец, услышав его сетования, посмеялся и сказал, что позже Митридат может взять в жены любую приглянувшуюся девушку. Но это потом. Брака с Лаодикой избежать нельзя. Это традиция, а традиции нужно чтить.