Анна Акимова - Змеиная верность

Поэтому чаще всего докладчик согласно кивал, благодарил уважаемого Владлена Игоревича за ценные замечания и обещал «учесть», «пересмотреть» и «доработать».

Разумеется, «учитывать» и «пересматривать» никто не собирался. Все понимали, что демарши профессора – просто «показательные выступления» и тест на «прогиб». Следовало прогнуться и спокойно жить дальше. Большинство так и делало.

Кроме работы в институте фармакологии профессор Аничков читал лекции в медуниверситете. И, естественно, принимал экзамены.

У Лизы с Людмилой было много знакомых студентов из меда, и историй из студенческого эпоса «Аничкиада» они наслушались вдоволь.

На экзаменах профессор был капризен и вспыльчив, требовал почти дословного воспроизведения своих лекций, не терпел ни малейших возражений и щедро ставил «неуды». Пересдавать ему ходили по десять и даже более раз. Кроме того, он умело превращал экзамен в моральную пытку. Ему ничего не стоило сказать студенту, мучающемуся над экзаменационным билетом:

– Если на плечах вместо головы задница, то понятно, какая субстанция там внутри вместо мозгов.

Или:

– Вы, молодой человек, очевидно, привыкли работать не головой, а головкой. А от неработающего органа кровь, знаете ли, оттекает. Туда, где нужнее, хе-хе! И орган неработающий атрофируется, да-с. Я вам советую стоять по утрам на голове, авось что-то и стечет обратно…

Женщин профессор считал существами низшими, студенток поедом ел и любил приговаривать с веселой брезгливостью:

– Папильотки, шпильки, менструальные психозы! Нет, им еще и высшее образование подавай!

Таких образчиков анально-генитального юмора у него было множество, и он щедро осыпал ими студентов. Парни выходили после экзамена с пылающими ушами, девчонки в слезах. Одна знакомая Лизы и Людмилы признавалась:

– Я как только захожу в аудиторию, как только вижу этого осьминога, так у меня сразу паралич мозга. И головного, и спинного. Буквально коленки подкашиваются и зачетка из рук валится. Кажется, сейчас сцапает меня щупальцами своими и сожрет! А в брюхе у него холодно и скользко!

Неизвестно почему, но у Лизы при виде костлявой фигуры профессора, его маленького тонкогубого рта, холодных, безразличных глаз навыкате, жидких желто-седых волос до плеч тоже возникала эта ассоциация – осьминог! И в животе у него холодная слизь. Бр-р-р…

Начитавшиеся Булгакова студенты перед сессией горько шутили: «Аничка», мол, уже пролила масло… А срезавшихся на экзамене у профессора называли «берлиозами». И не одному «берлиозу» по воле профессора пришлось распрощаться с мечтой о дипломе.

Очевидно, кто-то из отчаявшихся «берлиозов» и решился на страшную месть. В одно прекрасное утро в мужском туалете института обнаружилась фотография профессора, намертво приклеенная к внутренней поверхности унитаза. Сверху фотография была залита прозрачным лаком, так что влага не причиняла ей ни малейшего вреда.

Возник невероятный ажиотаж. Народ толпился в очереди. Пропускная способность туалета выросла в десять раз, унитаз с портретом профессора работал с предельной нагрузкой.

Наконец, новость дошла до кого-то из преподавателей, студентов выгнали из туалета и вызвали завхоза. Тот притащил с собой двух уборщиц и некоторое время задумчиво наблюдал за их тщетными попытками содрать фотографию. Но ни механические, ни химические средства не помогли, клей держался намертво. Завхоз так же задумчиво сплюнул в унитаз, поспешно спустил воду и распорядился унитаз снять и заменить новым.

Самое интересное, что сам Аничков о произошедшем так и не узнал. Никто не решился донести. Каждый понимал, что свидетеля своего унижения Аничков не простит никогда.

Людмила дернула Лизу за рукав, возвращая к действительности.

– Смотри, Лизочек!

У входа произошло какое-то движение. Дверь отворилась, выпустила Петра Алексеевича Метельчука и вновь закрылась. Люди зашумели, потянулись к Метельчуку, но он, отвечая отрывисто и односложно, прошел прямо к той группе, где стояла Лиза.

– Петр Алексеевич, ну что там? – беспокойно воскликнула Зоя Евгеньевна.

Но по лицу Метельчука уже можно было понять, что ничего хорошего ожидать не приходится. Он безнадежно махнул рукой.

– Мертвые оба. Старик тоже… – И, неприязненно глянув на Бахрама, кивнул ему: – Магомедов, пойдемте, там змею нужно отловить.

Бахрам опустил голову и тоскливо побрел за Метельчуком.

Лиза обвела глазами своих товарищей по работе. Ужас и непоправимость случившегося проступали на их лицах в разных оттенках выражений.