Вера Миносская - Хранители

Заночевать решили в комнате над Ивановой таверной. Скорее, это даже была небольшая квартира. В ней размещался центр управления «аутентичным греческим ресторанчиком» (как называли пользователи сайта Tripadvisor заведение моего друга-одессита в самой туристической части самого популярного города Крита). Помимо компьютера и шкафа с бухгалтерскими документами, тут стояло два дивана. Оживлял пространство балкон над открытой площадкой таверны. Такой маленький, что каждый раз ступая на него я инстинктивно откидывалась назад, ибо казалось, уже лечу через низкие перила к ногам вон того парня, жующего мусаку 22 22 Мусака — запеканка из фарша, баклажанов и соуса бешамель. . В узкий закуток рядом с дверью из комнаты кое-как были втиснуты санузел и совсем уж крохотный кухонный уголок, состоящий из микроволновки и электрической плитки. Именно с этого неширокого во всех своих частях пространства, прокуренного Ваней, Манолисом и их друзьями, сотрясающегося в сезон до пяти утра от музыки и гогота внизу, полного парами жарящегося на кухне мяса и слезами молоденькой соотечественницы-официантки, собирающейся утопиться в гавани из-за несчастной любви к сербскому коллеге, когда-то начался мой Крит. Здесь я прожила несколько дней в свой первый визит на остров.

Пока Иван о чем-то ожесточенно перешептывался с поджидавшим его Манолисом, я поднялась в почти родную комнату, застелила оба дивана, приняла душ. С ним была хитрость. Как во многих зданиях старого города, горячая вода включалась рубильником из номера. Успеть вымыться надо было за пятнадцать минут, потом струя начинала чахнуть и холодеть.

Упав в кровать, я вытянулась и моментально уснула.

Проснулась за полчаса до будильника. Диван напротив был кое-как застелен. Пылинки ныряли в солнечных лучах. Утро доносило через открытый балкон робкие предвестники звуков, которым предстоит заполнить старый город к полудню.

Я надела водолазку, юбку и туфли. Волосы собрала в низкий узел с прядями по бокам. Спустившись в зал, обнаружила сидящего за барной стойкой Ивана. Он пил кофе, курил и задумчиво разглядывал прохожих в переулке.

— Привет! Белое и черное, черное и белое, — пробормотал он, глядя на меня.

Передо мной поставили кофе и вазочку йогурта с медом. Хорошо в таверне у друга: даже новые официанты на завтрак приносят твой любимый комплект.

Без пяти десять мы поднялись из-за стола. Иван оставил пару евро чаевых, и мы не спеша пошли к отелю, где нас ждал Георгис.

Западная часть старого города для краткости именуется венецианской, хотя, строго говоря, объединяет бывшие венецианский и еврейский кварталы. Здания тут персикового и охристого цветов, вдоль стен изобилие горшков с бугенвиллиями. Полно круглых окон-иллюминаторов, как в самой Светлейшей, и балконов с коваными львами святого Марка на железных прутьях. Улочки извилисты. В конце одной из них подле узкого терракотового дома нас ждала Маша.

Эта женщина могла бы стать идеальной героиней американского фильма. Высокая, с золотыми волосами, поджарой фигурой и пышным бюстом. Она была из тех, кому достаточно надеть белую футболку, чтобы мужчины сворачивали ей вслед головы. При этом Маша успешно вела бизнес, занималась дайвингом, альпинизмом и верховой ездой. Наша взаимная нелюбовь постоянно служила Ивану поводом для шуток. Он объяснял ее моей завистью к Машиным размеру груди и росту: я была ниже и тоньше во всех местах. Верил ли Ваня в свои слова на самом деле — не знаю.

Расцеловав Ивана и кивнув мне, Маша нажала кнопку домофона. Дверной замок щелкнул.

Консьерж (он же хозяин отеля) был предупрежден о нашем визите.

— Комната номер четыре, — сказал он. — Проходите, пожалуйста, вас ждут.

В отелях Ханьи, устроенных в бывших венецианских и турецких домах, обычно немного номеров. В этом их было всего четыре — по одному на этаже. Пока мы поднимались по лестнице, Маша с Иваном быстро перекидывались новостями о делах и знакомых. В том, что при наших общих встречах я чувствовала себя лишней, пусть и кратковременно, но не нужной Ивану, наверное, было куда больше истинных причин моего отношения к Маше.

Излюбленная тема — дизайн, как обычно, быстро примирила меня с действительностью и оттянула на себя все внимание. Я мысленно пожала руку хозяину и художнику за грамотную реставрацию здания: тяжелая люстра, состаренные панели. Ужасно, когда в таких домах наводят излишний лоск, стелят ламинат и вешают неоновые светильники. Пока я размышляла об этом, поглаживая дубовые перила, мои спутники уже стучали в дверь на четвертом этаже. Им отворили, и я услышала знакомый со вчерашнего вечера голос.