Дж. Делейни - Предшественница

– Если исходить из того, что смерть жизнеспособного ребенка должна была быть предотвращена, то причин может быть две. Первая – неудачные роды. Тут явно не тот случай. Но вторая, самая распространенная причина – это когда переработавшая акушерка или врач-стажер неправильно читает показания кардиотахографа. Наблюдавший тебя специалист должен был лично просмотреть результаты обследования и, учитывая боль в спине – которая может указывать на проблемы с плацентой, – направить тебя на доплер. – Про доплер я знаю: наша организация борется за то, чтобы каждая будущая мать проходила этот тест в обязательном порядке. Каждое обследование стоит около пятнадцати фунтов; без направления старшего врача его не делают, и это – одна из причин, по которым Англия занимает одно из первых мест в Европе по числу мертворожденных. – Боюсь, то, что Изабель стала пинаться, когда ты пришла домой, могло быть признаком ухудшения состояния, а не того, что все в порядке. Мы за твоей клиникой следим: у них постоянно не хватает людей, особенно врачей-консультантов. Имя доктора Гиффорда всплывает все время. У него слишком большая нагрузка.

Я с трудом понимаю смысл этих слов. Но ведь он был такой милый , думаю я.

– Ты, конечно, можешь сказать, что это не его вина, – добавляет она. – Но добиться того, чтобы клиника расширила свой штат, можно будет, только взявшись за старшего врача и доказав, что они не смогли оказать пациенту помощь.

Я вспоминаю, что доктор Гиффорд, сообщая о смерти Изабель, сказал, что в большинстве таких случаев причины не обнаруживается. Что, он уже тогда пытался скрыть ошибки своих подчиненных?

– Что мне делать?

Тесса возвращает мне отчет.

– Напиши им, чтобы прислали всю твою историю. Ее посмотрит эксперт; если возникнет впечатление, что клиника пытается скрыть врачебную некомпетентность, нужно будет подумать об иске.

И в этом году премия «Аркитектс джорнэл» «За инновации» достается…

Ведущий делает театральную паузу и вскрывает конверт. «Монкфорд партнершип», объявляет он.

Сотрудники «Партнершип» за нашим столиком ликуют. На экране мелькают изображения зданий. Эдвард встает и пробирается к сцене, вежливо отвечая по пути доброжелателям.

Совсем не похоже на вечеринки в журнале Саймона , думаю я.

Взяв в руки награду, Эдвард подходит к микрофону. Возможно, мне придется убрать это в шкаф, говорит он, с сомнением глядя на плексигласовую каплю. Смех. Минималист, оказывается, умеет пошутить над собой! Но вот он снова становится серьезен.

Кто-то однажды сказал, чем хороший архитектор отличается от великого. Хороший поддается любым соблазнам, а великий – нет, говорит он.

Он делает паузу. В большом зале наступает тишина. Присутствующим, похоже, по-настоящему интересно, что он скажет.

Как архитекторы мы одержимы эстетикой, возводим здания, приятные глазу. Но если решить, что настоящая задача архитектуры состоит в том, чтобы помочь людям противостоять соблазнам, тогда, наверное, архитектура…

Он умолкает, словно на ходу додумывает мысль.

Наверное, архитектура – это вовсе не здания, говорит он. Ведь мы же не спорим с тем, что городское проектирование – это своего рода архитектура. Сеть дорог, аэропорты тоже можно сюда отнести, с натяжкой. Но что же технология? Что же архитектура того невидимого города, где мы гуляем, таимся, играем, – Интернета? Что же рамки нашей жизни, связи, которые соединяют нас друг с другом, правила и законы, которым мы подчиняемся, наши верования, наши устремления, наши низменные желания? Разве все это в некотором смысле не конструкции?

Еще одна пауза, потом он продолжает:

Сегодня я общался с одним человеком. С молодой женщиной, на которую напали в ее собственном доме. Границы ее пространства были нарушены. Ее собственность была украдена. Ее отношение к окружающему было окрашено – хочется даже сказать, искажено – этим простым трагическим фактом.

Он не смотрит на меня, но у меня такое чувство, что все присутствующие понимают, о ком он говорит.

Разве настоящая задача архитектуры не в том, что сделать подобное невозможным? спрашивает он риторически. Наказать злоумышленника, исцелить жертву, изменить будущее? Почему мы, архитекторы, должны останавливаться под стенами своих зданий?

Долгая тишина. Гости озадачены.

«Монкфорд партнершип», как известно, работает в небольших масштабах, с богатыми клиентами, говорит он. Но теперь я понимаю, что наше будущее – не в строительстве убежищ от уродств общества, а в строительстве другого общества.