Дж. Делейни - Предшественница

Положив трубку после разговора с Эдвардом Монкфордом, я почувствовала себя ужасно. Как мне это только в голову пришло? Саймон так старается, а я эти последние несколько недель вела себя как чудовище. Я решила загладить перед ним свою вину – и начать сегодня.

Я и вина купила, сообщаю я ему. При виде опустошенной на треть бутылки у Саймона округляются глаза, но он молчит. А еще оливок, чипсов и всяких других закусок.

Я схожу в душ, говорит он.

Когда он возвращается, вымывшись и переодевшись, мясо уже в духовке, а я навеселе. Саймон вручает мне бумажный сверток. Я знаю, что надо бы завтра, малыш, но я захотел сейчас подарить, говорит он. С днем рождения, Эм.

По очертаниям я догадываюсь, что в свертке – чайник, но лишь сняв обертку, понимаю, что это не простой чайник, а красивый чайник в стиле ар деко, с узором в виде павлиньих перьев, словно с океанского лайнера 1930-х годов. Я ахаю. Говорю: фантастика.

Нашел на «Этси шоп», гордо говорит Саймон. Узнаешь? Такой у Одри Хепберн был в «Завтраке у Тиффани». В твоем любимом фильме. Из антикварного магазина в Америке привезли.

Ты просто чудо, говорю. Ставлю чайник, подхожу к Саймону и сажусь к нему на колени. Я люблю тебя, бормочу я, целуя его ухо.

Я так давно этого не говорила. Мы не говорили. Я запускаю руку ему между ног.

Что это в тебя вселилось? спрашивает он, довольный.

Ничего, говорю я, может, ты в меня вселишься? Хотя бы частично?

Я ерзаю у него на коленях и чувствую, что у него встает. Ты такой терпеливый, шепчу я ему на ухо. Я сползаю и становлюсь на колени между его ног. Я собиралась сделать это потом, после ужина, но момент подходящий и вино способствует. Я расстегиваю его ширинку и извлекаю член. Поднимаю глаза, улыбаюсь распутной и соблазнительной (надеюсь) улыбкой и беру губами головку.

С минуту все получается. Но я чувствую, что он делается мягче, а не тверже. Я удваиваю усилия, но от этого только хуже. Когда я снова поднимаю взгляд, глаза Саймона зажмурены, а кулаки сжаты, как будто он отчаянно пытается вызвать эрекцию усилием воли.

Ммм, стону я, чтобы его подбодрить. Мммммм.

При звуке моего голоса Саймон тут же распахивает глаза и отталкивает меня. Господи, Эмма. Он встает и прячет член в брюки. Господи, повторяет он.

В чем дело? тупо спрашиваю я.

Он смотрит на меня сверху вниз. На его лице – странное выражение. В Деоне Нельсоне, говорит он.

А что он?

Как ты можешь со мной так же, как с… с этой сволочью ? говорит он.

Теперь уже я впериваюсь в него. Не говори глупостей.

Ты дала ему кончить тебе в рот, говорит он.

Я вздрагиваю, как от удара. Я ему не давала , говорю я. Он меня заставил . Как ты можешь такое говорить? Как ты смеешь?

Настроение у меня снова поменялось: от эйфории к горестному унижению. Говядину есть пора, говорю я, вставая.

Погоди, говорит он. Саймон. Я должен тебе кое-что сказать.

Вид у него такой несчастный, что я думаю: ну вот и все. Сейчас он порвет со мной .

Полиция сегодня приходила, говорит он. По поводу… нестыковок в моих показаниях.

Каких еще нестыковок?

Он подходит к окну. Уже стемнело, но он глядит наружу, словно ему там что-то видно. После ограбления, говорит он, я давал показания. Я сказал полиции, что был в пабе.

Это я помню, говорю. В «Портленде», да?

Да нет, не в «Портленде», говорит он. Они проверили. В «Портленде» по ночам спиртного не подают, лицензии нет. Поэтому они посмотрели мои платежи по карте.

Неужели все ради того, чтобы узнать, в каком баре был Саймон? Зачем? спрашиваю я.

Сказали, что, если бы они этого не сделали, то адвокат Нельсона обвинила бы их в халатности.

Он делает паузу.

Той ночью я не был в пабе, Эмма. Я был в клубе. В стриптиз-клубе.

То есть ты хочешь сказать, медленно говорю я, что пока меня… меня насиловало это чудовище, ты смотрел на голых женщин?

Я же не один был, Эм. С Солом и другими ребятами. Это не я придумал. Мне даже не понравилось.

Сколько ты потратил?

Он смотрит на меня в недоумении. А это здесь при чем?

Сколько ты потратил? кричу я. Мой голос эхом отражается от каменных стен. Я и не думала, что в этом доме есть эхо. Дом как будто подхватывает, кричит на него вместе со мной.

Он вздыхает. Не знаю. Триста фунтов.

Господи, говорю я.

Полиция говорит, что в суде это, скорее всего, всплывет, говорит он.

До меня доходит, что это означает. Дело не только в том, что Саймон способен тратить деньги, которых у него нет, на то, чтобы глазеть на голых женщин, которых не может трахнуть, только потому, что его дружки затащили. Не только в том, что он думает, что я теперь как-то попорчена тем, что со мной сделал тот человек. Не в том даже, что он мне солгал. А в том, что это может означать для дела против Деона Нельсона. Его адвокат скажет, что отношения у нас ни к черту, что мы врем и друг другу, и полиции.