Мэри Стюарт - И девять ждут тебя карет

Сумерки опустились над городком. Мы шли вдоль улицы, по обеим сторонам которой простирались высокие стены оград, а вдоль тротуара росли ивы с подрезанными ветвями. Зажглись уличные фонари, и фестоны провисших проводов словно окаймляли голубоватые сумерки. Из гаража выехал грузовик и укатил, дребезжа по камням, и в полумраке его фары светились желтым, словно глаза только что проснувшегося льва. Большой легковой автомобиль промчался мимо нас по какому-то спешному делу. Двое рабочих на велосипедах энергично крутили педали, направляясь домой. Из переулка донеслись пронзительные звуки радио, запах жареной рыбы.

Филипп остановился. Он поднял на меня глаза. Его лицо побледнело и словно съежилось.

– Вот дорога, мадемуазель, – сказал он.

Я посмотрела направо, где открывался узкий проход между двух увитых плющом стен.

Это была узкая темная щель, пропадающая в тени на расстоянии примерно двадцати ярдов. Висячие побеги плюща усеивали стены, его листья были черные и острые и под легким ветром издавали странные металлические звуки.

С противоположной стороны улицы доносились раскаты смеха, женский голос что-то прокричал, визгливо и добродушно. Хлопнула дверь кафе, и вместе со снопом света из нее вырвался божественный запах пищи.

Мальчик сжал мою руку. Он ничего не сказал.

Ну что же, чего сто́ит наша счастливая звезда, если мы не можем ее испытать?

Я повернулась спиной к темному проходу. Через пару минут мы сидели за красным столиком возле печки и тощий высокий официант, в закапанном фартуке, с лицом грустного коршуна, стоял возле нас, ожидая заказа.

Я до сих пор помню вкус и запах тех блюд, которые мы ели тогда. Сначала суп, первая горячая еда почти за сутки… Это был суп с протертой спаржей, и подали его нам еще дымящимся, в коричневых глиняных горшочках с ручками, похожими на уши гномов. Головки спаржи плавали, испуская ароматный пар, на маслянистой поверхности. К супу было свежее масло и хрустящие свежеиспеченные булочки, такие горячие, что там, где они лежали, на пластиковой скатерти появилась испарина.

Филипп прямо ожил от этого супа, как полузасохший росток от дождя. Когда явился омлет, пухлый ломоть, поджаренный до хруста на краях, откуда выглядывали испускавшие сок жареные грибы, он стал поглощать его, проявляя нормальный аппетит проголодавшегося мальчика. Мой ослабевший организм требовал чего-нибудь более существенного, и я заказала бифштекс. Передо мной поставили поистине царское блюдо – масло еще шипело на поверхности бифштекса, он сочился розовато-коричневым соком рядом с жареными грибами, помидорами, маленькими кусочками почки и целой горой золотистого поджаренного лука… Если «филе миньон» можно перевести «дорогой бифштекс», то его можно было назвать «дражайшим». К тому времени, когда этот очаровательный бифштекс и я стали одной плотью, я могла бы справиться одной рукой со всем кланом де Вальми. Я рассыпалась в похвалах перед официантом, когда он пришел убирать посуду, и его мрачный лик немного просветлел.

– Что на десерт, мадемуазель? Сыр? Немного фруктов?

Посмотрев на Филиппа, который сонно покачал головой, я засмеялась.

– Мой брат почти уснул. Не нужно сыра, мсье, спасибо. Пожалуйста, один черный кофе и кофе с молоком. – Я пошарила у себя в сумочке. – И пожалуйста, бенедиктин.

– Черный кофе, с молоком и ликер.

Он смел со стола последние крошки, вытер тряпкой до блеска красную пластиковую скатерть и повернулся.

– Не может ли мсье достать нам несколько жетонов? – спросила я.

– Конечно.

Он взял деньги – и через минуту чашки были уже на столе, а передо мной лежала целая куча жетонов. Филипп приподнялся и посмотрел на них:

– Что это такое?

Я с удивлением уставилась на мальчика. Но потом до меня дошло, что мсье граф де Вальми никогда в жизни не пользовался телефоном-автоматом. Я мягко объяснила ему, что нужно купить эти жестяные кружочки для того, чтобы сунуть в щель телефона.

– Мне бы хотелось это сделать, – решительно сказал мсье граф, в котором вспыхнула искра интереса и оживления.

– Конечно, мой мальчик, но не сегодня. Лучше предоставь это мне.

И я поднялась со стула.

– Куда вы идете?

Филипп не двинулся, но его голос словно удерживал меня.

– Я зайду только за угол, туда, где бар. Видишь? Там стоит телефонная будка. Я вернусь раньше, чем нам сварят кофе. Оставайся здесь, пей свой кофе с молоком… и, Филипп, не рассматривай этих людей. Веди себя так, будто тебе приходилось много раз бывать в подобных местах, ладно?