Дженнифер Роу - Агнец на заклание [litres с оптимизированной обложкой]

«Ему даже починить свою проклятую машину было не на что, когда та сломалась в очередной раз».

– Грейс скоро уедет, – бормотала Розали. – Она терпеть меня не может. С прошлой ночи со мной не разговаривает. И тогда ей вообще незачем знать, кто ее отец. Ни ей, ни кому-либо другому. Если вы не скажете…

«..больше недели в автомастерской в Сассафрасе…»

Берди остановила машину. В ушах у нее звенело.

– Если только вы не скажете.

– Нет, Розали, – медленно произнесла Берди. – Если Грейс и узнает когда-нибудь, то не от меня.

«Истина и справедливость – одно и то же?»

– Обещаете?

– Да.

Берди сидела, не снимая рук с руля. Она видела, что хозяин автомастерской не спеша, вразвалку направляется к ней. Помнила, что должна сделать и о чем спросить. Особенно об одном. Но не могла пошевелиться. Казалось, силы покинули ее, просочились через дно машины и лужей растеклись по бетону под ней.

– Вам плохо? – услышала она голос Розали. – Я могу чем-нибудь помочь?

Берди ощутила, как ее губы задвигались. Услышала собственный голос – какой-то тонкий и чужой:

– Через минуту все будет в порядке. Нормально. Ничем вы не сможете помочь. Ничем.

Мужчина поднял руку, помахал, Берди выехала на шоссе и покатила прочь. Тот, кто провожал ее, не двигался с места. Она бросила взгляд в зеркальце заднего обзора: он стоял на прежнем месте.

«Такое со мной уже случалось…»

Но на сей раз с ней рядом была Розали. Приблизившись к указателю, направленному точно в землю, Берди проехала мимо.

«Только вчера я впервые в жизни очутилась здесь. Тревор Лэм был еще жив. Я никогда прежде не видела никого из этих людей… только вчера…»

– Что он сказал? – спросила Розали. – Как ваша машина?

– Ремонт займет не так много времени, как я думала. Он разберется только с основными поломками, так что автомобиль будет на ходу. Сегодня сделает. Остальным займусь в Сиднее.

– Отсюда всего десять минут до Ганбаджи. От поворота на Хоупс-Энд.

Дорога круто вильнула вправо. Ограждающий столбик торчал на обочине, как клык в беззубом рту.

«Где-то здесь Кит вылетел с дороги. А может, там. Или вон там…»

Ганбаджи. Город как город, с неприглядными окраинами: скотобойнями, щитами с рекламой пива, машин, нижнего белья. Автомобильный дилерский центр с пластиковыми красными, белыми и синими флагами, киоски, где, не выходя из машины, можно купить овечьи и коровьи шкуры, ненастоящие бумеранги, соломенные шляпы и футболки с надписью «Я купил ее в Ганбаджи».

«И что теперь? Значит ли это на самом деле то, что я думаю? Как в этом убедиться?»

Мимо домов, вагонки, рифленой стали, красного кирпича и черепицы. Медленно на Мейн-стрит. В старую часть города. Элегантные витрины магазинов под тенистыми деревьями вдоль тротуара. Мэрия. Парк. Автомобили, припаркованные около бордюра. Люди, занятые покупками.

– Где больница? – спросила Берди.

– Направо. На Паркин-стрит. Туда, где фонари.

Мимо супермаркета, товаров для ремонта, заправки, мотеля. Больница впереди, в окружении лужаек и ярких однолетников, рядом с причудливо подстриженным деревом. На стоянку, и встать точно между желтыми линиями разметки. Через вращающиеся стеклянные двери. Больничный запах, от которого свербит в носу. Люди в бледно-голубом и белом, деятельные и чувствующие себя как дома. Посетители в обычной одежде, смущенные или безропотные. Пациенты в креслах, с ходунками и костылями. Пациенты в колясках, в клетчатых и цветастых халатах и шлепанцах. Цветочный киоск, кофейня, указатели, виниловые стулья, звонки лифтов.

Мистер Грегорян, мистер Лэм. Отделение Д, четвертый этаж, направо. Любопытный взгляд администратора за стойкой. Больничный мир тесен. Наверх в лифте. На четвертый. И направо. Спросить у сестринского поста.

Для Розали – улыбка. Розали. Сестра. Родственница. «Он будет так рад! Он спрашивал о вас. Сюда, пожалуйста. Я вас провожу». Для Берди – полуулыбка. Верити Бердвуд. Друг. «Сейчас с ним врач. Подождете?»

Возле сестринского поста – небольшая зона ожидания. Виниловые кресла рядами. Журналы, несколько потрепанных детских книг. Берди полистала «Пушок в Кроликограде», потом взялась за «Бюллетень», изданный в том же году, когда она окончила школу, и наконец нашла спасение в стопке «домохозяйственных» журналов с обтрепанными уголками, но значительно менее древних и еще сохранивших былой шик. Вероятно, дар от благодарного пациента. Или от медсестры, которой осточертело освежать интерьер.