Виктория Платова - После любви [litres]

У дельфинов гладкая резиновая кожа.

Они ласковы.

Они привязчивы, как собаки —

вот и все, что удалось выудить из Фрэнки, сотрудника дельфинария. Даже я, видевшая дельфинов только на экране телевизора, знаю о них больше. Отверстие в дельфиньей голове, о котором я вскользь упомянула, вызывает у Фрэнки неподдельное изумление. После чего он произносит, глядя в пространство перед собой:

– В дельфинарии я продержался еще меньше, чем в учебном лагере Иностранного легиона.

– Тоже хотели испытать себя и потерпели фиаско?

– Всему виной сырая рыба. Оказалось, что я просто не выношу ее запах. А дельфинов нужно было кормить сырой рыбой.

– Говорят, что дельфины умеют улыбаться. Это правда?

– При мне ни один не улыбнулся.

Разговор о дельфинах можно считать исчерпанным. Что будет, если я спрошу о сухих строительных смесях? Скорее всего, они вызывали у Фрэнки ту же аллергическую реакцию, что и сырая рыба. Сыр – еще один повод для аллергии. А ничем не пахнущие металлические сейфы? Возможно, Фрэнки раздражал скрип петель или скрежет ключей в замке, а если замки были кодовыми или снабженными индикаторной панелью?..

– Вы наверняка в состоянии взломать любой сейф, Фрэнки!

– Хотите, чтобы я преподал вам урок мастерства?

– Просто любопытно.

– Я не взломщик, а всего лишь менеджер по продажам. Вернее, был им.

– Недолгое время, – улыбнувшись, замечаю я.

– Очень недолгое.

– А чем вы занимаетесь сейчас?

– Смотрю на самую красивую девушку.

Хи-хи-хитрец!.. При других обстоятельствах я подобрала бы другое слово, безмозглое шампанское, оно всему виной! Всосав в себя еще один бокал, я вдруг вспоминаю, каким образом алкоголь воздействует на мою кожу. Она краснеет. И всегда краснела. Кровь, идущая носом, – еще один побочный эффект неумеренных возлияний. Сегодняшний вечер вряд ли можно считать чем-то из ряда вон, чтобы не повторилась та же история. А значит – я сижу перед Фрэнки с распаренной мордой.

И мое пролетарское происхождение машет ему со щек кумачовыми флагами (надеюсь, что хоть нос не подведет). При таких выходных данных назвать меня красивой… м-м-м… верх неприличия. И логика здесь одна: Фрэнки просто необходимо затянуть меня в постель, а для этого все средства хороши. Включая грубую лесть.

– Вы хитрец, Фрэнки!

– Вы меня обижаете, Саша!

– Красавица здесь одна…

Барбарелла-Эммануэль, кто же еще!

Я шарю глазами по танцполу, потом переключаюсь на столики (Жюль и Джим на месте), потом – на галереи второго этажа – девушка как сквозь землю провалилась. Исчезла. И я не заметила – как. Странно, очень странно, так просто танцовщицы high-класса не исчезают, а если исчезают, то прихватывают с собой все, что под руку попадется: сердца зачарованных посетителей (они сойдут для набоек на каблук), удивленные, вытянутые в трубочку губы (из них сооружается панфлейта для младшего брата, клянчившего гитару к Рождеству), расширенные зрачки (нестерпимо сверкающие – чем не стразы на юбку?), а еще тесьма, а еще пояс, а еще искусственная роза, дополняющая сценический костюм, – расходного материала требуется много, оттого и потрошишь обмякшие тела поклонников. Не думаю, чтобы кто-то особенно обижался.

Я могла бы обсудить это с Алексом.

И саму танцовщицу.

И Жюля с его приятелем Джимом, мелких воришек чужих трагедий. Вот только конвертировать трагедии в твердую любовную валюту удается далеко не всегда. Жюль и Джим пролетели. Теперь им придется искать совсем других дурочек (как предрекала девчонка) – и это тоже я могла бы обсудить с Алексом; каким образом на столе оказалась вторая бутылка, к тому же наполовину пустая?.. Фрэнки подливает и подливает, а сам почти не пьет, так – смачивает губы. Хи-хи-хитрец!..

Алекс – совсем не то, что Фрэнки. Алекс нисколько бы не удивился, если бы я рассказала ему о своих праздных мыслях по поводу девушки и сердец, загнанных под каблук. Он нашел бы это забавным и стоящим внимания и, возможно, сам бы включился в игру. А Фрэнки, что Фрэнки? Он не справился с дельфинами, отрекся от сухих строительных смесей, подавился головкой сыра, сломал зубы о металлический сейф, а его хваленое диджейство на Ибице? Наверняка при приближении Фрэнки к аппаратуре свет отключался по всему побережью! Его единственное достоинство – фигура, так что я делаю здесь? Коротаю вечер в мечтах об Алексе Гринблате.

Вот что.

На месте Фрэнки мог оказаться любой (Жюль и Джим – досадное исключение), на месте шампанского могли оказаться ром, или водка, или минеральная вода, а я все так же думала бы об Алексе.