Маттиас Эдвардссон - Почти нормальная семья

С годами Стелла все чаще обвиняла религию во всех бедах мира, насмехалась над людьми, которые придерживались каких-либо иных убеждений, кроме строго атеистических. Конечно же, я понимал, что спорить с ней не имеет смысла. Сам когда-то был таким. Но меня огорчало то, что она делала все это, как мне казалось, назло. Я переживал. Больно видеть, как твое дитя меняется в таком направлении, какого ты и представить не мог.

Учитывая отрицательное отношение Стеллы к церкви, мы были очень удивлены, когда она изъявила желание поехать в конфирмационный лагерь.

Когда я только пришел в приход, одним из моих первых проектов было налаживание деятельности по подготовке к конфирмации. Вместе с соседним приходом мы нашли прекрасный учебный центр у озера Иммельн на границе с Блекинге, а потом благодаря счастливой случайности нам удалось привлечь в качестве руководителя лагеря молодого диакона Робина.

Лагерь имел большой успех, и в этом году подростки и их родители со всего города звонили и желали записаться. Понимая, что немалая часть успеха принадлежит Робину — молодому и харизматичному, при этом глубокому, я отвел неразумно большую часть бюджета прихода на то, чтобы и в этот раз привлечь его на роль руководителя лагеря.

Конечно же, я видел, какими глазами смотрят на него юные конфирмантки, понимал, что его обаяние таит в себе опасность, но оказался достаточно наивен, чтобы не прислушаться к тревожным сигналам.

Стелла сдавала анализы раз в три недели, результаты каждый раз были отрицательные, и разговоры на детском отделении психиатрии все больше касались обычных подростковых проблем — уроки, друзья, непослушание.

— Думаю, надо отпустить ее в лагерь, — сказал я однажды апрельским вечером, когда ветер дул так сурово, что стены дома сотрясались.

Мы сидели за ужином — в тот период мы не часто собирались всей семьей. Целая неделя прошла без крупных выходок.

— Правда?

Стелла бросилась мне на шею.

— Ты лучший! — сказала она мне с набитым ртом. — Я люблю тебя, папочка!

— Давай сперва послушаем, что скажет мама.

Ульрика интенсивно жевала. Ее только что назначили адвокатом в процессе, который вскоре станет одним из самых громких в Швеции. Она тут же с головой окунулась в работу. Если до этого она работала слишком много, то теперь стала работать еще больше.

— Что я могу сказать?

Отпив несколько глотков молока, она посмотрела на меня.

— Скажи, что мне можно поехать, — сказала Стелла, по-прежнему висевшая на мне.

— Пожалуйста, — проговорил я, глупо улыбаясь.

Должен признаться — я рассматривал конфирмационный лагерь как возможность для Стеллы открыть для себя новые ценности в христианском единении. Шанс найти себя. Я надеялся, что так может начаться ее возвращение. Возвращение к той девочке, которой мне так недоставало.

— Ясное дело, ты можешь поехать, — произнесла наконец Ульрика.

Казалось, все в нашей жизни должно измениться к лучшему.

И однажды в августовский день Стелла села в автобус на парковке у церкви. Ульрика опоздала на самолет из Стокгольма, дочь провожал я — стоял и махал ей, пока автобус выезжал с парковки. Стелла широко улыбалась, прижавшись лицом к заднему стеклу. Она не махала мне в ответ.

Во второй половине дня в среду мы снова явились в городской суд. Ульрика прошла впереди меня через металлодетектор на входе. Когда же настала моя очередь, рамка начала пищать и мигать. Все глаза обратились ко мне, но охранник быстро обнаружил, что я забыл снять цепочку.

Микаэль Блумберг едва успел поздороваться с нами в коридоре. На лбу у него выступили бисеринки пота, узел на галстуке был завязан небрежно. Действительно ли он тот человек, который в состоянии защитить Стеллу?

Ноги не слушались меня, когда я входил в зал суда. Стелла уже сидела там — сзади она выглядела как самая обычная девушка, у которой вся жизнь впереди. Только увидев ее остановившийся взгляд, я вернулся к реальности. Все это было совершенно дико.

Началось заседание, и на этот раз никто из сторон не потребовал слушания при закрытых дверях. Слово взяла прокурор Йенни Янсдоттер. Она говорила быстро, не колеблясь:

— На основании новых улик, обнаруженных следствием, степень подозрения в отношении Стеллы Сандель повысилась.

Я не сводил глаз со Стеллы. Так ужасно, что она сидит всего в нескольких метрах от меня, а я даже не могу с ней поговорить. Мне хотелось лишь одного — обнять мою любимую девочку.