Сергей Зверев - Дом, где взрываются сердца

Она была вся в крови. Кровь на одежде, кровь на руках, в волосах.

— Ну что расстроился, зайчик?! — Она соскочила с алтаря, нагнулась над пленником, захохотала и провела испачканной кровью ладонью по его щеке. — Вот так-то лучше…

Он отпрянул, прижался спиной к орошенному кровью алтарю.

— Боже мой, — опять прошептал он.

— Ты был отличной жертвой, котик, — она поднялась с алтаря, облизнула с ладони кровь и вышла.

Появились двое «капюшонов» — те самые, которые притащили Валдаева из «каземата» сюда.

— Ну, покойник, не дергайся, — верзила ухватил его за руки.

«Круглый» воткнул в предплечье иглу.

Валдаев с наслаждением ощущал, как мир уплывает куда-то назад, как оставленный за кормой одинокий остров…

«Все», — мелькнуло в сознании…

* * *

Валдаев опять вмерз в айсберг. Душа рвалась наружу, айсберг кололся. Он уже почти раскололся. Но что-то изменилось. Айсберг смерзся только сильнее. Холод сковывал Валдаева. Стискивал его…

— Фу, — фыркнул Валдаев.

— Глянь, Серега, живой.

— Я говорю, живой, а ты — пульс не слушается… Все слушается.

Валдаев приоткрыл глаза. Ему не нужно было много времени, чтобы очухаться. Очнулся как-то разом. И увидел две физиономии над собой.

— Давай вставай, — Валдаеву плеснули в лицо из пластмассовой бутылки из-под пепси-колы. — Разлегся, понимаешь…

Это были двое милиционеров — усатый плотный прапорщик и молоденький худенький рядовой. Один из них ухватил Валдаева за шкирку.

Тот попытался приподняться. Голова закружилась. Он качнулся, но привстал на колене. Его поддержали за локоть. Он огляделся.

Слева шли какие-то заросли, овраг. Справа возвышались многоэтажные дома. Загудел не так далеко, за деревьями, поезд. Солнце клонилось за горизонт. Или вставало из-за него?.. Нет, пожалуй, все-таки клонилось…

— Во как надрызгался, — осуждающе произнес прапорщик.

— Я трезвый, — вяло произнес Валдаев.

— Ага, а я — перьями оброс, — гыкнул рядовой.

— Я правда ничего не пил. Мне просто плохо.

Валдаев был в новом чистом спортивном костюме. Никаких следов крови на нем не было.

Его затащили в «уазик», стоявший на разбитой асфальтовой дороге метрах в пятнадцати.

Рядовой принюхался:

— Перегаром не несет.

— Мне правда стало плохо.

Прапорщик похлопал Валдаева по щекам и осведомился:

— Что, припадочный?

— Голова просто закружилась.

— А сейчас как?

— Живой вроде.

— И что с тобой делать? — теперь в голосе прапорщика появилась казенная угроза с элементом затевающегося вымогательства.

— Не знаю.

— Порядок нарушаешь. На улице валяешься. Паспорт есть?

— Нет паспорта.

— А бабки?

— Нет бабок…

На всякий случай Валдаев похлопал себя по карманам и вдруг почувствовал, что в кармане брюк что-то есть. Сунул туда руку и нащупал ключи от своей квартиры и несколько купюр. Вытянул десятидолларовую хрустящую новенькую бумажку.

— О, «зелень», — с уважением произнес рядовой.

— Фальшивые, небось, — делано нахмурился прапорщик.

— Вроде настоящие.

— Ладно, больной. В больницу не надо?

При слове больница Валдаев зажмурился.

— Да нет, я в порядке, — поспешно воскликнул он.

— Тебя до метро довезти?

— Да. Если не трудно.

— Уплочено, — прапорщик удовлетворенно хлопнул себя по карману, где уютно приютилась десятидолларовая бумажка.

Машина поползла по разбитой дороге и закрутилась среди новостроек. Минут через десять она выехала к метро, возле которого был автобусный круг. Там стояли палатки, играл на гармошке нищий и было полно народу.

— Спасибо, — Валдаев вышел из салона.

— Трешник на метро есть? Держи, — протянул прапорщик монеты. — Больше не падай, — махнул он рукой, и «уазик» тронулся с места.

«Живет больное все быстрей,

Все злей, все бесполезней.

И вся история страны –

История болезни», –

хрипел из динамика на ларьке голос Высоцкого.

Налетел ветер. Валдаев согнулся. Прочитал на круглом здании название станции. Он здесь ни разу не был. Знал только, что станция эта новая и дальняя. И находится у черта на рогах. Но это не страшно. Доберется.

Он побрел ко входу в метро, привычно впадая в жиденький человеческий поток.

Он передернул плечами. Перед глазами предстала картина — вагон останавливается около подземного храма. И там уже ждут молчаливые фигуры, строгие капюшоны которых скрывают ядерный заряд таящейся в них ненависти… Тьфу, эти фантазии.

А вообще, был Храм? Или все привиделось? Или у него чужая память?..