Сергей Зверев - Дом, где взрываются сердца

Наташа открыла дверь. Она была в разрисованном драконами ярком халате до пят — явно китайского производства.

— Заходи, зайчик, — она втянула его за рукав. — Газеты со статьей принес?

— Принес пару.

— А то я зае…лась их покупать. Бабки небольшие, но свои. Я теперь безработная девушка.

— Как?

— Ты, котик, удружил.

— Это почему?

— Той фотографии спасибо. Родители спиногрызов телегу нацарапали, уроды радиоактивные. Коллективное письмо.

— Там же только грудь была. Как они определили?

— По груди один козел и определил, — она распахнула халат, продемонстрировав свою аппетитную грудь, ткнула в татуировку. — Запомнил, рожа…

— А… У тебя с ним…

— Ну и че? Все равно заложил, зараза. Брякнул, что ведьма за детьми ухаживает… А, плевать хотелось. Бабки там смешные.

— И как ты теперь? — Валдаеву стало неудобно. Его всегда удручало, когда результатом его статей становились чьи-то неприятности.

— Сейчас устраиваюсь. На крутые бабки. Не имей сто рублей, а имей тысячу.

— Куда устраиваешься?

— В офис.

— И кем?

— Котик, много хочешь знать… Ладно, чего надо-то?

— Вот, — он выудил из «дипломата» пачку писем. — Это про тебя.

— Возмущаются?

— Еще как.

— Уроды.

Взор у нее был какой-то остекленевший.

— Ладно, спрашивай, — она плюхнулась на кушетку, так что халат открыл ее длинные ноги. Отшвырнула тапочек сорокового размера.

Валдаев вытащил диктофон и блокнот. Он никогда не полагался только на диктофон или авторучку. Диктофоны имеют обыкновение чудить в самые ответственные моменты, а авторучка бегает по бумаге порой непозволительно медленно.

Он с получаса терзал Наташу вопросами. Врала она не менее самозабвенно, чем раньше. Хотя, может, где-то говорила и правду.

— Ну ты меня уже затрахал вопросами, — она зевнула, потянулась так, что грудь вывалилась из выреза, бесстыдно притягивая глаза. — Травку хочешь? — кивнула она на пачку «Беломора».

— Марихуану?

— Ну не ромашку же.

— Нет, — с пугливой поспешностью воскликнул он.

— Ну и дурак, — она вдруг совершенно ясными глазами посмотрела на гостя, отыскала нужную сигарету и сунула себе в зубы. Пригнулась, зашарила ладонью по замусоренному полу. Нащупала желтую пластмассовую зажигалку. — Зайчик, забыла тебя предупредить в прошлый раз, — она замолчала, раскурила сигарету.

— О чем? — нетерпеливо спросил он.

— Ты плохо кончишь.

— Почему? — ему вдруг стало как-то прохладно от этих ее слов.

— Да так уж повелось. Все плохо кончают, кто пишет на эту тему.

— Что, убьют? — Он попытался вложить в эти слова заряд язвительности, но получилось это слабовато. Через тонкую оболочку насмешки слишком явственно проглядывал испуг, что не скрылось от собеседницы. Наташа улыбнулась понимающе.

— Зайчик, кому ты нужен?.. Просто на тебя ставят печать, — она плюнула на ладонь и шлепнула ею себя по голой коленке. — Вот так.

— Ты чего такое мелешь? — возмутился Валдаев.

— Сколько на Земле сапиенсов? Пять миллиардов на земле сапиенсов. Огромная вонючая куча. И ЕМУ не обязательно замечать каждую козявку. Но коли кто вторгся в ЕГО владения, то…

— То что?

— Попадаешь в его реестр… В реестр Князя Тьмы, — сигарета погасла, и Наташа снова начала раскуривать ее. — Дрянь, а не трава!

— И что с этим реестром?

— Судьба взбрыкивает, как бешеная кобыла.

— Как взбрыкивает?

— Начинаются вроде не связанные друг с другом происшествия. На тебя ополчается весь живой и неживой мир. Происходят странные события. Появляются странные люди. И все хотят тебе зла, хотя и сами не знают почему. И ты ощущаешь, что жопа твоя уже дымится. И что в душе разлад. Все рушится. И крыша едет…

— А у тебя? — воскликнул зло Валдаев. — Уж такие, как ты, должны быть в его реестре.

— Должны. Только я присягнула ЕМУ на верность. Так что меня не слопают за чаем.

— Вздор.

— Во-во. Все так говорят, — она улыбнулась — недобро, многообещающе, затянулась дымом марихуаны. — Ну чего, трахнемся все-таки? Заслужил.

— Нет, — выдавил он.

— Ну как хочешь, — она прикрыла глаза.

Когда он вышел из ее квартиры, то прислонился на лестничной площадке к холодной, исписанной матерными словами стене. Ноги подрагивали. И была унизительная слабость в коленках.

«Все наперекосяк. И крыша едет… О Господи…»

Возвращался домой он от Наташи, привычно попав в ритм общественного транспорта. Та же толкотня, те же люди… Но что-то изменилось. Слова сатанистки наполнили все вокруг тревогой и неясностью.