Галина Романова - Свидетельницы зла

— Ни с чем… — пробурчал он.

И вдруг подумал, что хотелось бы остаться с Таней.

Почему так подумал? Она же не нравилась ему особо никогда? Что это его вдруг так рассопливило? Ну, перепугался за нее, когда обнаружил всю в крови, ну, переживал, пока она восстанавливалась. Что с того? Это же не повод влюбляться? Повод заботиться, да. Но не влюбляться.

А он что? Влюбился? Или ему это только кажется? А что вообще такое любовь? Как она пахнет? Свежо и пряно? Или грубо и остро? Какими оттенками наполнена?

Он вошел в фойе, достал из кармана бахилы, из пакета одноразовую белую накидку. Сдал куртку гардеробщику. Накинул на плечи накидку, натянул бахилы и зашагал к лифтам.

Травматология находилась на седьмом этаже. Танина палата ровно посередине коридора. Он вышел из лифта, и его едва не сбил с ног какой-то сутулый человек в белом халате и маске.

— Извините, — посторонился Володя, недовольно сморщившись.

Дядька наступил ему на ногу и даже не извинился. Встал в центре кабины лифта, сунул руки в карманы после того, как ткнул в кнопку первого этажа. И уставился исподлобья на Володю.

А Володя на него. И уже через несколько секунд ему сделалось не по себе. Он мог поклясться, что помнит эти холодные надменные глаза. И светловолосую плешивую голову помнит тоже.

— Что за черт! — закричал он, протягивая руку в сторону раскрытых дверей лифта. — Стой! Это же ты!

Он точно угадал гадкую улыбку под марлевой маской. Этот человек иногда улыбался именно так — гадко.

Володя не успел. Двери лифта закрылись, и кабина заскользила вниз с седьмого этажа. Он растерянно обернулся, глянул на дверь Таниной палаты. И тут же побежал. Дверь была открыта. В коридоре никого. Пост медицинской сестры пуст.

Володя вбежал в палату и обомлел. Все аппараты, к которым была подключена Таня, были выключены. Девушка конвульсивно дергалась под белой простыней.

— Помогите! — заорал он, выглядывая в коридор. — Эй, кто-нибудь, помогите! Она умирает!

Из соседней палаты выбежала медсестра с перекошенным от страха лицом.

— Что?! — Она в два прыжка очутилась возле него.

— Все выключено!

— О господи! Я же десять минут назад все проверяла. Все было хорошо.

Она метнулась к аппаратам, вставила вилки в розетки, начала жать какие-то кнопки. Через мгновение все запищало, мониторы засветились. В палату набилось сразу пять человек. Володю вытеснили в коридор. Он сел на предложенный уборщицей стул, сгорбился. И вдруг подумал, что никогда не простил бы себе, если бы с ней что-то случилось. Он бы просто не смог дальше нормально жить, если бы Таня сейчас вот, минуту назад умерла. Любовь это или нет, неизвестно. Но ее жизнь стала дорога ему.

— Кто вы ей? — Возле него остановился широкоплечий доктор с грустным, усталым лицом.

— Я? — Он подскочил, испугался, что сейчас он ему сообщит что-то страшное. И зачем-то соврал: — Я жених. Что… Она?…

— Да все нормально. Вовремя вы. Повезло вашей невесте с вами. Просто ангел-хранитель какой-то. — Врач выдохнул и потер лицо ладонями. — Теперь служба безопасности будет разбираться, кому понадобилось отключать пациентку от системы. Но…

— Но? — Он вытянулся на цыпочках, все еще опасаясь страшной новости.

— Но нет худа без добра. Она сама задышала. Теперь все пойдет на лад.

— Как она сейчас?

— В сознании.

— К ней можно?

— Да. Входите. Но недолго.

Он вошел в палату к Тане, когда там уже никого не осталось из персонала. Медсестру с поста увели на разборки в кабинет к заведующему отделением. Ее место заняла другая девушка. Она подмигнула Володе, прежде чем он вошел в Танину палату, и сказала:

— Вы молодец! Все с ней будет хорошо.

Он вошел и замер у двери.

Таня, Танечка, Танюша…

Бледная, с прилипшими к потным вискам прядками волос, с многослойной повязкой на голове. Губы полопались, ресницы подрагивают. Странно, чужое прежде лицо вдруг показалось самым родным, самым прекрасным.

— Эй… Привет… — тихо окликнул он, присаживаясь на стул возле кровати.

Сообразил, что все еще тискает в руках изящный букет орхидей, и попытался пристроить их на тумбочке.

— Как красиво, — вдруг раздался ее тихий шепот. — Спасибо, Володечка.

— Таня, — не отрывая взгляда от ее бледного лица, он нашарил ее руку на простыне и нежно погладил, — если тебе сложно, не говори ничего.

— Нормально, — шепнула она. — Все нормально.

— Хорошо, хорошо, ты, главное, не перенапрягайся. Нельзя.

— Нельзя было так делать, — проговорила она с отчетливой горечью. — Надо было послушаться тебя. Не лезть не в свое дело.