Лорет Уайт - Голодная пустошь

— А что тогда ты будешь делать? — прошептала она.

— Сообщу в ФБР, — сказал он. — В Интерпол. Всю информацию, что собирал годами, пока носил ему в зубах косяки. Выложу все как есть, пусть посмотрят, кто на самом деле Штурманн-Тейлор и Каттер. В том числе секретную информацию, которую выяснил, работая под прикрытием. Все о Штурманн-Тейлоре, о лагере, о людях, которых он сюда приглашает. О роли Каттера — пусть знают, где копать. Думаю, остальное они сделают сами.

Дунул ветер, резкий порыв снега ворвался под ткань палатки и зашелестел.

— Спасибо тебе, Тана, — прошептал он и очень нежно прижался губами к ее шее под тяжелым узлом волос. Его объятия были крепкими и теплыми. Живот Таны охватило жаром, затвердевшие соски свело острой болью.

— Мне кажется, это фортуна, — сказал он, и она услышала в его голосе прежнюю улыбку. — Она привела тебя ко мне и внесла все недостающее. Может быть, все эти годы наконец обретут смысл.

Он говорил не только об операции под прикрытием. Он говорил о потерях, которые пережил, о выборе, совершенном много лет назад, когда работа стоила ему семьи. Он говорил о Ларе и о погибшем ребенке, о том, как больно ему было осознавать, что он не защитил ее, что ей вышибли мозги. Тана сглотнула и замерла от ужаса при мысли о том, что возбуждение станет еще сильнее, и не шевелилась, пока не услышала, как дыхание Бабаха стало ритмичнее. Он уснул. Только тогда она позволила себе немного расслабиться, и уже когда ее начало клонить в сон, она вдруг ахнула.

Бабах тут же проснулся.

— Что такое?

Она вновь ощутила в животе движение, маленький толчок, и глаза заслезились от нахлынувших чувств.

— Ребенок. Он толкается. Вот, потрогай, — она открыла спальный мешок и просунула его руку себе под термобелье. Его ладонь, грубая, теплая, коснулась натянутой кожи ее живота. Малыш снова повернулся. Еще толчок.

— Ты чувствуешь?

Он не ответил. Придвинувшись поближе, она коснулась его лица. Щеки были мокрыми.

— Да, — прошептал он хрипло. — Да. Чувствую.

Он держал руку на ее животе, и они долго лежали так, чувствуя близость с бесценным маленьким человеком, живущим внутри ее. Тана поняла, что уже не одинока. Это все по-настоящему. Существо, быстро растущее в ней, мужчина, греющий их обоих в объятиях.

— Ты уже знаешь, мальчик это или девочка? — спросил он.

— Нет, — ответила она тихо. Ей пока не хотелось знать. Она надеялась, что будет мальчик, потому что девочкам тяжело приходится в жизни — судя по ее опыту. Но сейчас ей стало все равно. Это ее ребенок. Ее малыш. И на ничтожную долю секунды ей вдруг показалось, что все будет хорошо.

Маленькое племя, бабушка. У меня есть свое маленькое племя…

И Тана наконец уснула в объятиях Бабаха, теплых, укрывающих от бури. Чувствовать, что ее обнимают вот так, не судят, не пытаются использовать, не давят… не испытывать никакого стыда в этих грубых руках, лишь силу дружбы… было неописуемо трогательно. И уютно.

Суббота, десятое ноября.

Продолжительность дня: 7.20.37

В половине четвертого Бабах на снегоходе подъехал наконец к своему дому. В половине третьего они с Таной добрались до Твин-Риверса. Снег перестал валить, ветер мчался по долине, разгоняя облака. Бабах попрощался с Таной у полицейского участка — собаки при виде ее чуть с ума не сошли от радости. Судя по всему, оба пса чувствовали себя прекрасно, и камень свалился с души Бабаха.

Розали еще была в кабинете, а Боб из техобслуживания стоял на крыше. Он расчистил от снега маленькую антенну, позволявшую передавать информацию по спутниковому телефону. Теперь, пока еще не разразилась новая буря, Тана может связаться с Йеллоунайфом и потребовать прислать подкрепление. Как скоро детективы доберутся до Твин-Риверса, другой вопрос, но во всяком случае процесс будет запущен. Бабах сказал Тане, что заглянет домой, чтобы помыться, переодеться, посмотреть, не завалило ли снегом взлетную полосу, и сделать еще кое-какие дела. Но еще он хотел убедиться, что с Минди все в порядке.

Снегоуборочная машина двигалась взад-вперед по полосе. Бабах снял шлем, помахал уборщику, тот из окна помахал в ответ.

Нагруженный вещами, Бабах поднимался по лестнице к крыльцу. Хотя уже смеркалось, свет в доме не горел. У входной двери намело сугробы. Бабах нахмурился. Может быть, Минди не выходила на улицу из-за снегопада. Но почему так темно?

Потянул дверь. Она была открыта. Распахнул ее и вошел в дом. Внутри было холодно, все обогреватели отключены.