Наталья Александрова - Перчатка немецкого рыцаря [litres]

Здесь даже не было официантов, нужно было самим заказывать у стойки. Антон принес две чашки кофе, причем нес неаккуратно, так что кофе выплеснулся на блюдце, отчего Арину едва не передернуло. Ложки валялись прямо на подносе, который в смысле чистоты оставлял желать лучшего. Хорошо хоть, чашки не одноразовые, хотя неясно, как они тут всё моют, скорей всего, плохо.

Арина уже пожалела, что согласилась на кофе, тем более что напиток был отвратительный, она уже много лет такого не пила. Тем не менее она завела пустой разговор, стала расспрашивать Антона, где он учился, давно ли начал писать, в каких выставках участвовал. Он рассказывал о себе скупо, скорей всего, просто не о чем было, Арина изредка вставляла рассеянные замечания.

Она спохватилась через двадцать минут. Что она вообще тут делает? Для чего согласилась прийти в эту забегаловку и сидит тут с совершенно незнакомым человеком?

– Мне пора, – она сказала это вежливо, но твердо, – мне очень понравились ваши картины, особенно одна, та, где рыцарь, я позвоню Оксане.

По его глазам было ясно, что он ей не поверил. Она рассердилась на себя за то, что допустила такую глупую и неловкую ситуацию, нужно было сразу отказаться от общения. Но она не смогла, потому что иногда он был ужасно похож на того парня, с которым судьба свела ее на горе пятнадцать лет назад.

Она вовсе не лелеяла эти воспоминания, напротив, она очень хотела избавиться от них, хотела все забыть. И вроде бы преуспела в этом. У нее вполне налаженная, спокойная, безбедная жизнь. И дальше все будет так же. Обязательно.

– Оксана обещала, что после этой выставки у нее будет моя, персональная, – сказал Антон, когда она уже встала и собралась уходить, – и… вы ведь придете? Я бы очень хотел вас видеть… правда, очень бы хотел…

И взял ее за руку и заглянул в глаза. И увидел в них смятение, и ее рука невольно вздрогнула в его руке, потому что она опять почувствовала удар током.

– Я приду… – голос снова предательски сел, и Арина поскорее отвернулась и вышла.

Антон залпом выпил свой остывший кофе и поморщился. И правда, ужасная гадость, настоящая бурда, немудрено, что она и не прикоснулась к своей чашке.

Арина села в свою машину и перевела дух. Ох, не в добрый час явилась она сюда на открытие выставки! Но неужели так повлияла на нее встреча с этим художником?

Какие глупости, подумаешь – похож на того. Да и не похож совсем, просто улыбка, и взгляд… как будто он видит в ней что-то, о чем она сама даже не подозревала.

Она больше не в силах была сопротивляться воспоминаниям. На нее надвигался страх – жуткий, всепоглощающий, сердце оказалось где-то у горла, было такое чувство, что оно застряло там и перекрыло воздух. Потому что дышать стало нечем.

Непослушными руками Арина открыла окно, и в салон хлынул холодный сырой воздух. Воздух, в котором отчетливо чувствовался горький, йодистый привкус моря.

Она нашла в бардачке маленькую бутылку минералки и выпила ее всю, не торопясь, маленькими глотками. Продышалась, и сердце наконец вернулось на место. Однако руки дрожали, хотя жуткий страх отодвинулся подальше.

Вот так-то. Никаких успокоительных средств. Ни таблеток, ни уколов, ни визитов к психоаналитику. Вот этого точно не нужно. Ни к чему хорошему это не приведет.

И теперь не поможет просто отбросить эти воспоминания, они не уйдут. Нужно отдаться им, как сдаются города на милость победителя – вот я, берите меня, делайте что хотите!

И воспоминания будут терзать ее душу, как голодные гиены терзают несчастную дичь своими кривыми железными зубами и наконец уберутся, насытившись.

Раньше так было часто, со временем она смогла сладить с собой. Вот уже несколько лет все было спокойно. И надо же было столкнуться с этим художником, чтоб его совсем…

Тогда, пятнадцать лет назад, она была летом в студенческом лагере где-то в области, кажется, за Лугой. Кажется, лагерь считался спортивным, во всяком случае, отчим утверждал, что так. Где-то он достал путевку по случаю совсем недорого.

Арина помнит, что не хотела ехать. Мать с отчимом собирались на море, она прекрасно провела бы время одна в городе. Читала бы, гуляла, ходила в кино. Но нет, отчим уперся, как так, говорил, оставить девчонку восемнадцати лет одну почти на месяц? Да мы по возвращении и квартиры своей на месте не найдем, понаведет тут компаний разных, устроит черт-те что!

Он никогда не стеснялся в выражениях. Хотя всегда преувеличивал, а то и откровенно врал, потому что Арина никогда за всю свою жизнь не давала повода к таким словам. Не бывали у нее шумные развеселые компании, подружки и то редко заходили, поскольку отчим такое не приветствовал.