Стефани Пинтофф - И занавес опускается

Я обращался к Алистеру, но ответила мне Изабелла.

— Возможно, мы сможем понять, зачем он это сделал, если взглянем на то, что он написал.

Я выпрямился на стуле.

— Да, об этом я тоже хотел поговорить.

Я снова разложил на столе фотографии.

— Я так понимаю, что «блистающий праздник» — это про театр, — произнёс я. — Он упоминал про это в письме в «Таймс».

— Либо это еще один способ упомянуть По, — заметила Изабелла, вскидывая на меня горящие глаза.

— Каким образом? — удивлённо поинтересовался я.

— Эти две строки — выдержка из стихотворения Эдгара Аллана По под названием «Червь-Победитель», — ответила она. — В этом спектакле по сцене бесцельно бегают скоморохи, преследуя Призрака, которого никогда не поймают. В зале «сидят Серафимы и плачут», а в конце пьесы появляется гигантский червь, который съедает всех скоморохов. И на этом занавес опускается.

— Звучит ужасно, — ошеломлённо выдавил я.

Изабелла рассмеялась, и смех её был похож на звон колокольчиков.

— Это и выглядит ужасно. Основная мысль стихотворения в том, что жизнь — нелепый танец, в конце которого нас ожидает отвратительная смерть.

— То есть, буквально — черви, поедающие наше тело в могиле? — спросил Алистер.

— Да, — кивнула она.

— И зачем, во имя всего святого, писать это у девушки на спине? — произнёс я.

Изабелла ответила тихо, но уверенно:

— Думаю, он пытается нам сказать, что мы и есть те Серафимы.

— Почему? — не понял я.

— Потому что наша судьба — наблюдать и плакать. Мы ничего не можем изменить, — тихо ответила она. — И он осквернил её тело. Так, как это сделал бы Червь-Победитель.

На несколько секунд в комнате повисла мрачная тишина.

— Но кто он такой? — воскликнул я, барабаня пальцами по столу. — И почему он выбирает своими жертвами актрис Фромана?

— Он — коварный обольститель. Вспомните: он убеждает каждую из женщин красиво одеться. Возможно, они даже репетируют это на сцене, после того как все уйдут домой. Он ведь говорил каждой жертве, что «сделает из неё звезду».

Я вспомнил Чарльза Фромана, репетировавшего в отеле «Никербокер» сцену с очередной Джульеттой.

Но решил вернуться к этим мыслям попозже.

— Момент осознания каждой жертвой его истинных намерений был ужасным, жестоким предательством. А удушение само по себе — один из самых болезненных способов убийства. Поэтому даже если он и обставил смерть каждой женщины красиво и умиротворённо, на самом деле она не испытывала ничего, кроме боли и страха.

Я замолчал.

Я был согласен с Алистером: этот убийца — один из самых бесчеловечных за все годы моей работы.

— Подытожим, — произнёс Алистер. — Мы знаем, что имеем дело с необычайно жестоким убийцей. Мы знаем, что этот убийца — не Тимоти По и, возможно, теперь доктор Вольман сможет нам это любезно подтвердить.

— Естественно.

Алистер выложил перед собой копию письма Элизы Даунс, и доктор Вольман надел очки.

Я добавил к нему полученное вчера письмо в «Таймс».

— Я должен поблагодарить репортеров «Таймс», Райли и Богарти, за то, что они раздобыли письмо Даунс, — сказал Алистер с усмешкой. — Они поймали капитана Малвани в хорошем настроении; он согласился одолжить им это письмо для их последних новостей о По, которые попали этим утром на газетные полосы.

Капитан Малвани, похоже, действительно был настроен благодушно, раз отдал репортёрам улики по убийству.

Если, конечно, — а это весьма вероятно, — прокурор не решил выдвинуть По обвинения по убийству Элизы Даунс.

Он не смог заручиться поддержкой семьи Даунс: они были категорически против, чтобы тело Элизы эксгумировали.

А обвинения По в двух убийствах были для прокурора несомненными; и этого окажется более чем достаточно, чтобы приговорить мужчину к казни на электрическом стуле в Синг-Синг.

А смерть мисс Даунс могла разрушить всё дело.

— Ещё у меня есть дополнительные образцы для сравнения, — произнёс я.

Я протянул ему записную книжку, где По в первый раз написал свой неправильный адрес, и переданное мне вчера письмо, в котором он утверждает, что невиновен.

Также удалось раздобыть квитанцию, подписанную Чарльзом Фроманом — результат моего бесстыдного подкупа одного из клерков отеля «Никербокер».

К ним Алистер добавил свою собственную находку.

— Ещё один подарок от репортёров «Таймс», — пояснил он, кладя на стол открытку, похожую на те, что прилагаются к букетам в цветочных магазинах. — Вы же знаете: они говорили с друзьями Анни Жермен, второй жертвы. И одна из её подруг нашла в вещах девушки эту записку.