Стефани Пинтофф - И занавес опускается

Они смотрели друг другу в глаза несколько долгих секунд.

Миссис Вандергрифф сдалась первой. Она прикусила нижнюю губу, а когда заговорила, впервые за это утро её слова звучали без притворства.

— Вы считаете, что местонахождение Роберта может привести вас к моей Франсин?

— Возможно.

Она смотрела вдаль, беззвучно шевеля губами.

— Я не пришёл бы сюда необдуманно, миссис Вандергрифф. Не забывайте, я тоже знаю, что значит — потерять ребёнка, — горячо прошептал Алистер.

— Как и Роберт, — произнесла она, вздохнула и повесила пенсне обратно на брошь, — по крайней мере, мне так казалось.

— Роберт? — я едва выдохнул его имя.

Миссис Вандергрифф вздохнула.

— Буду честна с вами: Роберт не понравился мне с первой же минуты. Меня возмущало внимание, которое он оказывал моей дочери. Я беспокоилась о её репутации, ведь Роберт был абсолютно неподходящей партией. И чувствовала, что мой супруг даёт ему ложные надежды, проявляя интерес к его карьере. В качестве благотворительного жеста, мой Генри — точнее, мистер Вандергрифф, — пытался помочь Роберту закрепиться в театральном бизнесе.

Она замолчала на некоторое время, но мы её не торопили и просто ждали, когда женщина продолжит.

— Роберт воображал себя писателем — точнее, драматургом. Мистер Вандергрифф прочёл кое-что из его работ и решил, что они неплохи; в результате, он познакомил Роберта с некоторыми наиболее влиятельными театральными деятелями нашего города.

Она подчеркнула словосочетание «театральными деятелями» и фыркнула, словно не одобряла их.

— Не думаю, что из этого что-то вышло.

— Вы упомянули, что позже изменили своё мнение о Роберте. Почему? — спросил я.

— Потому что увидела, что не права. Я судила его слишком строго.

Миссис Вандергрифф поджала губы.

— Когда Франсин исчезла тем летом на Шелтер-Айленд, Роберт повёл себя превосходно, — произнесла она, в отчаянии заламывая руки. — Никто не оказал нам большей поддержки. Он организовал поисковый отряд по всему острову, написал несколько статей и заметок в местные газеты в надежде, что кто-то узнает Франсин по описанию или по фотографии. Роберт навещал нас каждый день.

Она сделала глубокий вдох.

— А когда у нас больше не осталось надежды, когда ему пришлось опустить руки и вернуться в город, он сделал самый чудесный подарок из всех возможных. Он назвал его «Молитва о Франсин» — сборник великолепных стихов, каждый из которых был данью уважения нашей дочери. Каким-то образом ему удалось найти слова для тех эмоций, которые были заперты глубоко в моем сердце.

Она приложила ладони к груди.

— Но теперь вы не видитесь с ним постоянно? Не знаете, где он живёт? — озадаченно спросил я.

— Нет. Он — молодой человек с собственными интересами, — ответила она с бледной улыбкой.

И с вызовом добавила:

— Теперь, после моего рассказа, надеюсь, вы понимаете, что он никак не мог быть связан с исчезновением Франсин? После всего, что он для нас сделал? После прекрасных стихотворений, которые он о ней написал?

— Мы можем увидеть сборник, который он сочинил? — мягко поинтересовался Алистер.

— Конечно. Только не думаю, что несколько строф приведут вас к пропавшему человеку, — ответила она и вышла из комнаты.

Я посмотрел на часы.

— У нас мало времени, — напомнил я Алистеру.

— Нам ещё нужно показать ей кольцо, — ответил он. — Терпение, мой друг, терпение.

Через несколько минут миссис Вандергрифф вернулась с книгой цвета слоновьей кости. Она неохотно передала её Алистеру.

— Как я уже сказала, стихи прекрасны, — она неловко замолчала.

Алистер протянул мне книгу, и я увидела, что каждое стихотворение было тщательно отпечатано на машинке и окружено сложными иллюстрациями, в основном — цветочными.

Миссис Вандергрифф была права: их эмоциональный тон был нежен и тонок; так может чувствовать себя только родитель, потерявший ребёнка. Ни от одного из стихов не веяло страстью или романтикой.

Миссис Вандергрифф приложила ладонь к сердцу.

— Он сумел выразить словами все мои чувства к Франсин. Мою вечную привязанность. Моё горе и мою утрату.

Я отвернулся, когда она достала из кармана кружевной платок и промокнула глаза — чувствовал, что вторгаюсь в нечто глубоко личное.

— Благодарю вас, миссис Вандергрифф. И ещё кое-что…

Алистер выложил на кофейный столик, стоящий между нами и женщиной, кольцо с сапфиром и бриллиантами.

— Это кольцо могло принадлежать Франсин?