Татьяна Полякова - Дневник чужих грехов

Он ведь спрашивал меня, кто знал, что Оленька приедет. Не говорила ли я кому об этом. Так, вроде к разговору… Не спрашивал даже, как бы между прочим это выходило.

— А вы кому-то рассказывали о ее приезде?

— Нет. Кому? То есть Дмитрию Владимировичу сказала, конечно. После Олиного звонка. Но ты же понимаешь… Я в магазине сказала, — испуганно глядя на меня, произнесла она. — Когда на кассе стояла. Пирожных испечь хотела к ее приезду, купила все необходимое… и сказала… о господи…

— Возможно, это ничего не значит, — положив руку на ее заметно дрожавшую ладонь, сказала я. — Но… припомните, кто был рядом?

— Ну… кассир, Ангелина. Молоденькая девушка, она с зимы работает. За мной Звягинцева стояла, Вера Сергеевна. Остальных не помню. Но в магазине были еще люди, это точно. И говорила я довольно громко. Ты думаешь…

— Вовсе не обязательно, что убийца был там, — сказала я. — Он мог услышать об этом позднее от кого-то из присутствующих. Если честно, я считаю, что Оля была случайной жертвой. Она или другая девушка, которая в тот вечер сошла с поезда, не имело значения.

— Хоть бы это было именно так, — сглотнув, сказала Коровина. — Иначе выходит, это я виновата в Олиной смерти?

— Вы, в любом случае, ни в чем не виноваты. А следователю вы рассказали об этом разговоре в магазине?

— Аня, я даже не помню. Если спрашивал, то, конечно, рассказала. Я тогда в таком состоянии была… С неделю ходила, точно в тумане. Неужто они решили, убийца кто-то из местных?

— Я не знаю, что решили следователи, — ответила я, — но… подозрения могли возникнуть: и вы, и мать Насти Терентьевой незадолго до убийства были в магазине и рассказали о том, что ждете гостей.

— Но это невозможно. Я имею в виду, невозможно поверить, что убийца где-то рядом. Девочки стали жертвой маньяка, так все говорят. Хотя… — тут Екатерина Осиповна досадливо махнула рукой, — чего только не говорят.

— Что вы имеете в виду?

— Мне даже повторять не хочется эти мерзкие сплетни об участковом.

— О Звягинцеве? — переспросила я, точно был еще кто-то.

— Извини, Аня. Вы друзья и… Наверное, не стоило этого говорить.

— Вы уже сказали, так что лучше продолжить.

— Ты, должно быть, в курсе, у него был роман с Ириной, она в парикмахерской работает. Возможно, не роман, но… он наведывался к ней. Что это я как гимназистка… Мужик одинокий, тут все понятно. Возможно, тебе будет неприятно слышать об этом.

— Екатерина Осиповна, я тоже давно не гимназистка. О романе Ирина мне рассказала.

— Пару дней назад я присутствовала при очень некрасивой сцене, какая-то женщина с усмешкой сказала Ирине: «На хуторе жиличка появилась, участковый, поди, тебя кинул сразу и к ней побежал». Что-то в этом роде… Ирину, наверное, это очень задело, и она… она сказала, мол, сама его давно прогнала, потому что у него не все дома. В общем, заниматься с ним любовью радость небольшая, она намекала на какие-то сексуальные отклонения. И добавила: «Пусть на хутор отправляется, там извращенцы в почете».

— Вот как, — усмехнулась я. — Не могу сказать, что мнение местных обо мне сильно удивило. А вот что касается участкового… странно, он для них свой человек. И пользуется уважением. Скорее всего, Ирина действительно сказала это сгоряча.

— Да-да, я тоже так решила. Надеюсь, ты не очень расстроилась? Лучше бы мне помолчать.

— Напротив, я вам признательна за откровенность. Что ж, пожалуй, мне пора. И так я отняла у вас много времени.

— Что ты, Аня. Я всегда тебе рада. И времени у меня предостаточно. Приходи, когда захочешь. Извини, ради бога, но я подумала… может, ты у меня поживешь? В гостевой? Комната просторная…

Видимо, на моей физиономии отчетливо читалось недоумение, Екатерина Осиповна скороговоркой закончила:

— Я подумала… ты на хуторе одна… а где-то бродит убийца…

— Спасибо вам за заботу, — улыбнулась я. — Не думаю, что мне стоит бояться. У меня собака и даже ружье.

«Которым я непременно воспользуюсь», — хотела добавить я, но воздержалась.

Простившись с хозяйкой, я покинула дом, гадая, стоит ли сообщить Звягинцеву о местных сплетнях. Понятно, что в бабе говорит ревность, но она ведь не может не понимать, какое впечатление произведут ее слова. Особенно сейчас, когда идет следствие. А что, если именно этого она и добивается? Ревность толкает людей на поступки и похуже. Хотя куда уж хуже. Если эти слухи дойдут до следователя… а вдруг уже дошли.

Я достала мобильный, но после недолгих размышлений убрала в карман. Скверные новости подождут. Встретимся и все обсудим.