Николай Леонов - Жизнь взаймы

– И что нам это дает? – спросил Крячко.

– У нас есть список, – ответил Гуров. – Мы навестим тех, кто еще жив, раньше Вегаса и сделаем им свое предложение. Кто-то должен согласиться.

– А как насчет других фирм?

– Наводить мосты с директорами других фирм просто нет времени, а в списке Марочкина осталось совсем немного фамилий, так что нам придется поторопиться. – Гуров начал водить пальцем по листу с фамилиями. – Вот, смотри: начиная с Фурсенко можем задействовать любого. Пожалуй, начать нужно прямо сейчас.

– И что ты им предложишь? – с сомнением в голосе спросил Крячко. – Выплатить их долг?

– Избавить от притязаний Вегаса. Я представлю им статистику, цифры отрезвляют куда лучше любых слов. Когда выбор стоит между жизнью, пусть с долгами, и смертью, как думаешь, что выберет должник?

– А если все они уже мертвы? Что, если список опустел, а ты просто этого не знаешь? – предположил Крячко.

– Этого не может быть, – уверенно заявил Гуров. – Должно же нам повезти. Должно. Если дело выгорит, мы сможем выйти на Вегаса, я это чувствую.

– Тогда вперед, – Крячко поднялся со скамьи. – Жаль, что не смогу помочь тебе обрабатывать клиентов, мою медсестричку могут уволить, если я снова сбегу.

– Я справлюсь, – пообещал Гуров. – Выздоравливай, Стас.

Спустя тридцать минут полковник Гуров стоял на лестничной площадке перед дверью одного из должников Марочкина. Мейерхольда он взял с собой, решив, что поднабраться опыта тому не помешает. Дверь открыла женщина средних лет с заплаканными глазами и черным платком на голове. Гуров понял, что опоздал, но уйти, не удостоверившись в своем предположении, он не мог, поэтому задал заранее заготовленный вопрос:

– Гражданин Фурсенко здесь живет?

– Вы к Стасику? Проходите, – безжизненным голосом ответила женщина и отступила в сторону, пропуская визитеров.

Гуров прошел в гостиную. Там, на двух табуретах стоял гроб с покойным, лицо его выглядело умиротворенным.

– Наши соболезнования, – участливо тронув женщину за плечо, проговорил Мейерхольд.

– Как это случилось? – задал вопрос Гуров.

– Инфаркт, – произнесла женщина. – Этого следовало ожидать. Все эти денежные проблемы не могли пройти бесследно. Эти угрозы…

– Угрозы? Ему кто-то угрожал? – Гуров напрягся.

– Кредиторы, – ответила женщина. – Они дали Стасику срок, он рассказал мне, но я ничем не могла помочь. Даже если бы мы смогли за три дня продать квартиру, этой суммы не хватило бы, чтобы покрыть весь долг, а ждать они не хотели. Я думаю, если бы сердце Стасика и выдержало, он сам наложил бы на себя руки. Уж лучше так.

– Вы видели тех, кто ему угрожал? – на всякий случай спросил Гуров.

– Нет, не видела. Они подкараулили его во дворе. Когда он поднялся в квартиру, его лицо было белее мела. Я так испугалась, что заставила рассказать все. Он и рассказал. Ну почему, почему он не сказал мне раньше? Вместе мы могли бы что-нибудь придумать, как-то выпутаться из этой ситуации.

Женщина начала рыдать, из кухни прибежали родственники. Они принялись успокаивать женщину. Гуров подал знак Мейерхольду, вместе они покинули квартиру Фурсенко. Оказавшись в машине, Мейерхольд не сразу сумел взять себя в руки, чтобы двигаться дальше. Даже видавшему виды полковнику Гурову было не по себе от этого марша смерти, что уж говорить о неподготовленном Мейерхольде, которому подобные ситуации были в новинку.

– Может, имеет смысл отложить встречи до утра, как-то неловко являться среди ночи в дом к покойникам, – нерешительно предложил Мейерхольд.

– Если вы хотите приносить пользу, вам придется научиться отбрасывать эмоции, – после минутной паузы, произнес Гуров. – Такова специфика нашей работы, мы не можем позволить себе ориентироваться на общепринятые правила и входить в положение. Этот человек мертв, и мы знаем, что его убили, но кто-то может быть еще жив, и от быстроты наших действий зависит, доживет ли он до утра. Возможно, для кого-то из списка Марочкина эта ночь окажется последней. Так что подотрите сопли и заводите мотор, Леонид. Мы будем объезжать людей по списку до тех пор, пока не получим то, ради чего все это начали.

Мейерхольд с минуту обдумывал сказанное Гуровым, после чего молча завел двигатель и спросил:

– Куда теперь?

– Лесная, двадцать пять, – сверившись со списком, сообщил Гуров, и машина выехала со двора.

На Лесной их снова ждала неудача. Дверь открыла молодая женщина и как только услышала произнесенное Гуровым имя, начала кричать на весь подъезд, точно умалишенная: